Байки служивых людей

Поскольку докричаться до диктора и сообщить ему, что «мятежный корабль» по своей боеспособности заметно уступает рыбачьему баркасу и, мягко говоря, не собирается ни с кем воевать, – не было никакой возможности, то «сундуки», холодея, дослушали «Голос»... Выяснив, что «демократический Кронштадт готовится к обороне», они собрались было тихо утопиться, но благоразумно решили подождать до утра. И правильно сделали, так как утром к их борту тихо причалил небольшой катер, с которого тихо сошли на борт очень тихие люди и так же тихо увезли с собой старого осла в адмиральском кителе и пижамных штанах.

Но вернемся к нашему вояжу. Как и было запланировано, первого сентября мы отвалили во Францию.

* * *

Совершенно обессиленные после моральных и физических тягот прохождения таможни, в самолете мы наконец расслабились. Да и было отчего: уж к этой-то поездке мы подготовились куда как лучше, чем ко всем предыдущим. Благодаря все тому же многоопытному дяде Саше Фугачеву.

Когда возник вопрос, что же везти во Францию – он все так же авторитетно посоветовал нам накупить в «Мелодии» пластинок с русской классикой – французы, мол, с руками оторвут, там это так дорого! Благо в этом магазине было полно вышеуказанной классики, да еще с надписями на французском языке, да еще и по грошовой цене; нами был совершен настоящий набег на его полки, в результате чего мы и чувствовали себя абсолютно спокойными и уверенными в завтрашнем дне. Правда, чуть портила настроение хрупкость нашего багажа, но предстоящие барыши вытесняли это беспокойство.

Развалившись в удобном кресле рядом со мной, многопудовый старшина оркестра Першинин позволил себе миролюбиво похохмить, что, мол, и в их славный коллектив наконец-то проникли представители подозрительных национальных меньшинств. И что теперь на его хрупкие плечи ложится еще одна ответственность – оберегать личный состав от тлетворного влияния сионизма...

В ответ я так же миролюбиво рассказал анекдот: шли по пустыне мужчина и женщина. Мужчина нашел яблоко и отдал его умирающей от жажды спутнице. В разных странах задают вопрос: какой национальности они были? Англичанин: не знаю, какой национальности была женщина, но мужчина был англичанином, поскольку только настоящий джентльмен может отдать в пустыне яблоко... Француз: не знаю, какой национальности был мужчина, но женщина была француженка: только настоящая француженка способна так очаровать мужчину, чтобы тот в пустыне отдал ей яблоко... Русский: не знаю, кто была баба, но мужик был точно еврей. Потому что только еврей может найти в пустыне яблоко!

Коллектив дружно посмеялся, еще не представляя, насколько пророческой окажется эта история и как болезненно он будет вспоминать это «яблоко в пустыне»...

* * *

Аэропорт «Шарль де Голль» нам не дали даже рассмотреть – пухлый розовощекий импресарио буквально сгреб нас с эскалатора и запихал в могучий автобус, который тут же развил невероятную скорость в северном направлении. Поэтому первым французским впечатлением стал... скромный туалет на автозаправке.

Тут самое место упомянуть еще одного героя наших приключений – Сережу Чугункова. Чуча был тихим воспитоном из тех, кто навсегда посвятил себя искусству. В связи с чем абсолютно не вписывался ни в один пункт Устава и трогательно мучил начальство.

Именно такие часами занимаются на инструменте, именно они сутками пропадают в музыкальных училищах и консерваториях, они же являются гордостью и красой всей военно-оркестровой службы (в музыкальной ее части), в связи с чем им и прощается полный дебилизм по части военной. Называли их «профессурой» и старались держать подальше от строевых отделов.

Чуча был ярким представителем «профессуры». Он занимался не просто часами, он занимался сутками. Проблемой было то, что он, к несчастью, был ударником. И не признавал суррогатов*, то есть занимался только на оригинальных инструментах: барабане, ксилофоне и тарелках. А ведь человек, часами отрабатывающий дробь на «крещендо – диминуэндо»**, способен довести до рукоприкладства даже самого бывалого дежурного по оркестру.

* Дело в том, что для ударных инструментов (в большинстве – довольно громких) предусмотрены специальные учебные варианты – например, кусок толстой резины, наклеенный на фанерную дощечку. «Резинка» прекрасно имитировала отскок палочек от пластика барабана, при этом оставалась беззвучной, и т. д.

** С тихого до громкого, и обратно.

Другая неприятность заключалась в его потрясающе наивном характере, который совершенно не совпадал с довольно угрюмой внешностью. При всей своей молчаливости и неуклюжести Чучу иногда прорывало – и тогда творились страшные вещи. Но он блестяще играл на ксилофоне, и в нашей программе значился номер для соло ксилофона с оркестром. Чучу необходимо было терпеть.