Байки забытых дорог

– Да, велел! А теперь ситуация резко изменилась…. Ладно, что переливать из пустого в порожнее, когда окончательное решение уже принято? – шеф, достав из портфеля тоненькую пластиковую папку с несколькими листами бумаги, положил её перед Серым. – Вот, друг мой Серенький, соответствующее соглашение. Подписывай! Ну, а когда кризис закончится, то милости просим обратно. Возвращайся! Если, конечно же, захочешь…. Надеюсь, без обид? Я же предупреждал тебя – почти год назад. Помнишь?

Серый согласно кивнул головой, достал из пластиковой папки текст соглашения, и, закурив, углубился в чтение, пытаясь таким нехитрым образом взять себя в руки и хоть немного сосредоточиться.

Что касается предупреждения, то да, было дело, Мишель не соврал. Случилось это в самом конце апреля 2008-го года, когда Сергей собирался вылетать из Питера в Сёстринск. Приближались майские праздники. Многие руководители комбината, взяв дополнительно к выходным по восемь-десять дней отпуска, отправлялись с домочадцами в жаркие страны. Поэтому было необходимо присмотреть за всем на месте. То есть, «подстраховать ситуацию» – как любил выражаться Пётр Яковлюк, мужчина – в отличие от своего серьёзного и разумного старшего брата – весёлый и насмешливый.

Перед тем, как отправиться в аэропорт, Серый заглянул в кабинет к шефу. Мишель выглядел очень усталым и озабоченным. После настойчивых вопросов, объяснил:

– Информация поступила из Москвы, с самого верха, – многозначительно ткнул указательным пальцем в потолок. – Кризис приближается, мировой и финансовый. Начнётся уже этим летом. Вполне возможно, что наша «Бумажная река» обанкротится. То бишь, накроется медным тазом, образно выражаясь…. Так что, Серж, можешь подыскивать новую работу…

– Может, пронесёт? – спросил тогда Серый.

– Вполне возможно, что и так…. Но, всё же, будем страховаться. Решили мы с братом Петром продать немцам пятьдесят процентов акций нашей «Реки», пока они не обесценились. Вообще-то, мы хотели продать всё, без остатка, но Москва запретила. Мол, бумага – продукт стратегический, на ней печатаются газеты важные, листовки предвыборные…

Серый, дочитав текст соглашения до конца, спросил у Мишеля:

– Каким числом подписывать?

– Ну, тебе же двух-трёх недель хватит для сдачи дел? Вот, исходя из этого, и определяйся…. Да, как подпишешь, сразу же дуй за билетами и улетай в Санкт-Петербург. Не отсвечивай здесь обиженной мордой…

Над Восточносибирской возвышенностью безраздельно царствовала глухая зимняя ночь, на улице с самого вечера мела злая метель, в стёкла настойчиво стучались наглые и колючие снежинки. Все рейсы уже давно и прочно были отменены, большинство ламп дневного света потушены, по полутёмному залу ожидания аэропорта разносился громкий храп уснувших пассажиров. Кто-то спал сидя, кто-то – лёжа, предварительно подстелив на длинные и ужасно неудобные пластиковые сидения вчерашние газеты.

Все газеты дружно и настойчиво – на всех без исключения полосах – рассказывали о финансовом кризисе, опутавшем крепкими и коварными сетями беззащитную планету…

Справа невидимый гитарист ласково и невесомо перебирал струны своего верного инструмента, и тихонько напевал – сугубо в тему:

– Январь. Какая странная пора. Пора? Пора, мой друг, давно – пора! Туда, где пенится волна. Всегда…. Январь. Качает ветер фонари. Январь. Прошу – со мной – поговори. О том, как теплятся огни. Вдали…. Она? Она немного влюблена. В меня? Вполне возможно, что и да. А может, как это не жаль, в январь…. Январь. Какая серая пора. Вино. И кругом голова. Сосульки – с незнакомых крыш. Ты почему – молчишь? Любовь? Она всегда волнует кровь. Всегда. Когда приходят холода. Полезна очень – как морковь. Любовь…

– Что за дела творятся такие? – где-то рядом громко возмутилась такая же невидимая тётка. – Поспать не дают, ироды! Кризис на дворе, а они, супостаты, песенки поют…

– Кризис? – искренне удивился сосед Серого, бородатый мужчина средних лет. – Да, какой это кризис? Так, название одно…. Вот, помню, в девяносто втором году – серьёзное было дело. Ельцин, морда пропитая, цены на всё отпустил, а зарплату-то и позабыл поднять…

– И про пенсии забыл, рожа сытая! – неожиданно поддержала бородача невидимая тётка. – Гнида речистая! Тогда мой сынок на шахте полгода зарплаты не получал, а мне пенсию задержали почти на три месяца…. Как выжили тогда? Но, ведь, выжили…

– А что потом началось? – громко спросил мужчина в пространство, после чего сам же и ответил: – Бандитизм начался, махровый и беспредельный! Крыш было в два раза больше, чем скользких бизнесменов и вшивых коммерсантов. Но, ведь, и это пережили? Пережили! А что было в самом конце девяносто пятого года?

– Что, собственного, было тогда? Запамятовала я что-то…. Напомни-ка, товарищ!

– Выборы приближались, и многие не верили, что Ельцина переизберут на второй срок…

– Верно-верно, и я не верила!