Байт I. Ловушка для творца

Под утро шторм стих и только редкие порывы ветра напоминали о том, каким может быть взбешенный Гандвик. Берег показался из тумана рядом, всего локтей триста, не больше и, если бы шторм стих чуть позже, - лежать бы нам не на палубе а, скорее всего, под водой у прибрежных белых скал. Ночью, во сне, ко мне приходил Тор и приказал положить взятую корону в ларец, который стоял у ног Юмаллы, и не доставать ее оттуда без его благословения, даже под страхом смерти. Я с трепетом и осторожностью вложил ее в сундучок и, попросив прощения у небес за все действительные и мнимые прегрешения, запаковал его в мешок. Боги по-прежнему хранили нас, и мы с Корком, на этот раз уже вместе, вознесли им молитву, а когда кнорр прибило бортом к камням, стали споро выгружать мешки со скарбом на берег. Оставшиеся в живых, пятеро верных людей Корка, помогали, не покладая рук.

О том, чтобы всю добычу унести всемером, не могло быть и речи. Но и бросать груз, в том числе драгоценный моржовый зуб? Не для того мы сюда, преодолев столько опасностей, явились. Вот и таскали мы подмоченное добро почти до вечера, стремясь унести подальше от легшего на бок кнорра, и спрятать там, где в следующий раз сможем безопасно забрать. Для этого выбрали приметную коричневую скалу, хорошо просматривающуюся со стороны моря, и в ее окрестностях отыскали пещерку, где и сложили все, что не сможем унести и привалили вход большим камнем. Впрочем, ничего из сокровищ Юмаллы, оставлять не пришлось. Ночевать устроились в стороне от схрона. Поужинали вяленым мясом, оставшимся от старых корабельных запасов, и легли спать.

Пробуждение оказалось внезапным. Где-то в предрассветной дали, слышался лай собак. Мне с трудом удалось растормошить Корка и остальных его людей. Все вымотались до предела, но погоня приближалась и малейшее промедление - смерти подобно. Не тратя время на сборы, похватали мешки и быстрым шагом двинулись прочь. Прочь от восходящего солнца...

Преследователи настигли нас на третий день пути. Лай собак раздавался совсем близко.

Сил, тащить неподъемные мешки, ни у кого уже не осталось, и Корк предложил их закопать, - жизнь дороже злата. Но я не согласился - столько времени бегать, таская добро на плечах, чтобы первая же собака обнаружила тайник, нет, так не правильно. Боги позволили взять эту добычу, значит, позволят хотя бы донести до места, где ее можно будет надежно спрятать.

Недолго посовещавшись, направились прямиком через ближайшее болото, надеясь сбить преследователей со следа. Один из наших людей утонул, вместе с мешком. Болото, взяв себе жертву, сыто чавкнуло и пропустило оставшихся беглецов к небольшому озеру, берег которого с одной стороны оказался песчаным и пологим. Остальные берега, покрытые высокими соснами и елями, заканчивались обрывами и спустившимися к воде большими поросшими мхом валунами. У небольшого заливчика, скрытого от взгляда с берега густыми зарослями деревьев, в воду уходила одинокая серая, высокая скала. Я пробрался на ее противоположный бок. Со стороны озера, прямо у среза воды, в скале начиналось углубление, скрытое естественным карнизом. Затем я поднялся на ее вершину. Отсюда ниша не просматривалась. Зато вокруг, куда не бросишь взгляд, курились дымы от костров. Нас плотно обложили.

Коротко посовещавшись, решили оставить только еду и оружие, а остальную поклажу утопили под карнизом серой скалы.

Так мы выиграли еще три дня. Три длинных дня, в течение которых спали краткими урывками по очереди, на ходу жевали вяленое мясо и бежали, бежали, бежали на закат, поближе к дому.

А на четвертый день нас взяли. Окружили со всех сторон, не оставив ни одного шанса выбраться из этого проклятого богами края озер и болот.

Викинги. Настоящие мужчины, одинаково любящие добычу, выпивку, битву и женщин, стояли спиной к спине. Ньерд громко, в полный голос, запел окончание «Саги о берсерках», наклонив голову в помятом шлеме в сторону обступивших нас врагов. Все дружно подхватили:

«В упоеньи и злом исступленьи обрываю жизни вокруг, не зачислится то в преступленье, не зачтется во грех мой труд...

Потому, что в горниле битвы право смерти для всех дано, на губах стынут боли крики, а умрем, - так умрем все равно.

А сейчас, я живой, из плоти, на такую же плоть восстал, через миг вы меня убьете, через миг... Но еще не упал!

Упаду, - вот тогда добьете, обескровлюсь, - тогда кранты, искромсаете, в клочья порвете, отомстите за ваши мечты!

У берсерка своя надежда, у вервольфа своя мораль, раз мы здесь, - то вас больше нету, вы - химеры... Кому их жаль?

Воины мы, и в бою будем вечно, врагов повергая в страх, выпивая их человечность, танец Смерти, сплясав на костях!»

- На ваших костях и трупах, никчемные пастухи оленей! - выкрикнул в сторону загонщиков Ньерд, сжимая в одной руке меч, а в другой щит, край которого тут же начал ожесточенно грызть, входя в боевое исступление и пуская пену изо рта. Все викинги последовали его примеру.

Пора!

Перестроившись в клин, мы как нож в тюлений жир, вошли в ощетинившуюся копьями толпу неотесанных биармийцев.