Баламут 4

«Зеркало» открыл в смежной спальне, продавил его вместе с «грузом» и, не разрывая контакта с плоскостью сопряжения, чтобы не свернулась, опустил Валентину на ковер рядом с Катей. А когда потянулся к Жене, чтобы сдвинуть в сторону, в помещение ворвалась «злобная бабка», мгновенно врубилась в суть происходящего и требовательно махнула рукой:

— Оттащу. Дуй дальше…

Дунул. В смысле, вернулся в спальню Светланы, отправил ее по тому же адресу и рванул дальше. Разобравшись с обитателями этого жилого блока, перебрался в противоположный и переправил на Эднор пилотов «Стрибога». А когда вдавил в плоскость сопряжения безвольную тушку стюардессы, был пойман за руку Маришкой, дал ей возможность перетянуть меня к себе и был озадачен новым требованием:

— Осмотри Русанова — он мутирует как-то уж очень жестко, и я не тяну!

— А…

— Остальных притащит старый хрыч! — рявкнула она, подтолкнула меня к первому ряду тел, аккуратно выложенных вдоль дивана, и скрипнула зубами: — Кстати, я не тяну не только его… и в принципе не представляю, как можно удержать в более-менее приемлемых рамках мутации такой толпы!

Я тоже не понимал. Но, с огромным трудом «загнав в колею» взрывную мутацию Валерия Макаровича, вывалился из транса, перебрался к Екатерине. Затем нормализовал процесс изменений Тарасовой, повоевал с энергетикой Евгении и, очередной раз вернувшись в реальность, вдруг обнаружил, что все бессознательные тела куда-то пропали, а ко мне подходит Лихо.

— Беги в ванную, они уже там! — деловито сообщила она, упала на колени, взмахнула артефактным ножом и срезала с Нелюбиной остатки одежды.

Я стартовал с места в режиме гоночного болида, долетел до нужного помещения, вдохнул чудовищный смрад от выделяющихся шлаков, мазнул взглядом по Маришке, работавшей с Григорием Савенко, и, повинуясь жесту Люськи, метнулся еще к одной горничной — Ксении.

Следующие часа полтора-два слились в одну бесконечную попытку хоть как-то заставить правильно сформироваться два с лишним десятка новых ядер и энергетических систем тех домочадцев, которые до «удара» магофоном мира Природы являлись простецами, и не дать «расползтись» ядрам и энергетикам еще восьми слабеньких одаренных. Да, работал не один, а в паре со «злобной бабкой», но все равно не успевал, несмотря на то, что вынужденно «вылизал» методику требуемых воздействий до идеала, не делал ни одного лишнего движения и в самых сложных случаях вливал Суть, задвинув куда подальше мысли о последствиях. Увы, в какой-то момент не хватило и этого, из-за чего мы со Степановной стали терять «пациентов».

Как ни цинично в этом признаваться, но после ухода из жизни одного одаренного и трех простецов стало чуточку полегче. И пусть ближе к концу третьего часа этого кошмара мне пришлось откачивать помощницу, как-то уж слишком выложившуюся при очередном сеансе работы с Тарасовой, кризис, худо-бедно, миновал. Вернее, домочадцы, наконец, перестали умирать, а их мутации, если можно так выразиться, вошли в норму. Правда, ни более-менее оклемавшейся целительнице, ни мне не полегчало, то есть, к искорке надежды добавились все усиливающаяся усталость и крайне неприятные ощущения в иссушенных резервах, но мы держались, вылезая из транса только для того, чтобы переместиться к следующему телу. Потом способность связно мыслить помахала ручкой. Как минимум, мне. И я на целую Вечность превратился в машину, действующую по заложенной программе. Поэтому отсутствие тела в момент очередного возвращения в реальность вогнало в ступор. А голос Юли, раздавшийся откуда-то сзади, никак не задело отключившееся сознание:

— Все, Рат, расслабляйся — все, кто выжил, в относительной норме!

Чувство леса, активированное автоматически, помогло «навестись» на ближайший горизонтальный силуэт, и я, повернувшись вправо, прижал ладонь к чьему-то солнечному сплетению. А через миг, уже проваливаясь в транс, услышал сочувствующее бормотание Люси, заметил приближение ее силуэта, почувствовал легкое прикосновение к затылку и вырубился…

Глава 14

6 марта 2113 г.

…Возвращение в сознание «порадовало» убийственными фантомными болями в магистральных каналах, диким жжением в периферийных, безумной тяжестью в ядре, крайне неприятным ощущением переполнения резерва, что было в принципе невозможно, невероятной слабостью, тошнотой, ознобом, головокружением, и, почему-то, сильнейшим шумом в ушах. Приподнять «тяжеленные» веки и сфокусировать не фокусирующийся взгляд на темном пятне, обнаружившемся надо мной, получилось с большим трудом, и я, увидев выражение лица Хельги, виновато улыбнулся.