Балаустион

– Не знаю, – прошипел сын стратега. К раскаленному гвоздю в колене прибавилась проснувшаяся боль в боку. Леонтиск даже бросил взгляд: не торчит ли конец сломанного ребра наружу? Каждый вдох давался с огромным трудом, легкие как будто сдавила холодная рука. И все же радость, переполнявшая Леонтиска, давала ему силы не потерять сознание, не обвиснуть бессильным кулем на этом крепком плече. Сделав над собой героическое усилие, Леонтиск растянул губы в улыбке и произнес:

– Я справлюсь. Пойдем, Эвполид.

Не слушая более угроз и проклятий стражников, они двинулись вперед, в темноту. Шли без света, но, похоже, один из спутников Эвполида, – тот коренастый, что рубил мост, – либо видел в темноте как кошка, либо хорошо знал дорогу. Сначала путь лежал вдоль канала, потом они свернули в боковой коридор, поднялись по лестнице, и миновали толстую решетчатую перегородку, калитку в которой коренастый открыл ключом. Шум и запахи клоаки остались позади, теперь они шагали по сухому, полого поднимающемуся вверх тоннелю.

– Ты сразу узнал меня? – спросил Эвполид, сверкнув в темноте белыми зубами. Черную повязку, закрывавшую лицо, он сорвал еще за первым поворотом. Не было и густой накладной бороды, в которой сын Терамена явился одиннадцать дней назад к дому стратега Никистрата, чтобы рассказать товарищу о заговоре. Леонтиск отметил, что за пять лет, что они не виделись, черты лица Эвполида ожесточились и погрубели, заставляя того казаться старше своих лет. Если бы не шрам, сын стратега мог бы и не узнать былого приятеля, столкнувшись с ним нос к носу на улице. Но признаваться в этом было стыдно.

– Почти. Тебя трудно не узнать… Манера поведения, словечки, голос… – ответил Леонтиск.

– Демоны, этого я и боялся, – с досадой выдохнул Эвполид. – Раз узнал ты, мог узнать и кто-нибудь из архонтовых «псов».

Леонтиск шевельнулся, попытался освободиться от поддерживающей его руки.

– У вас из-за меня могут возникнуть проблемы…

– Прекрати! – с досадой бросил Эвполид. – Будешь ты еще жеманиться, как аристократка перед матросом! У нас уже давно проблемы, которым причина – архонт Демолай и все прочие любители вылизать задницу римлянам. Эта братия никогда не жаловала отца, он ведь не скрывает презрения к их рабским душонкам. Но в последнее время Демолай, Симмах и прочие из высших магистратов, поднабравшись власти и влияния с помощью иноземцев, стали преследовать нашу семью уже всерьез. Отец у них как бельмо в глазу, и все они спят и видят, как бы припаять ему какое-нибудь злодейство, осудить и, как спартанского царя Павсания, отправить в ссылку.

– Не может быть! Неужели они осмелятся? Самого Терамена…

– Хе, не только осмелятся, но и деятельно этого добиваются. Живем от провокации до провокации. Эти негодяи ищут малейшей зацепки…

– И тем не менее ты пришел спасать меня. Зная, чем это грозит и отцу, и всей вашей семье?

Эвполид еще раз поморщился, Леонтиск не видел этого, но догадался по паузе перед ответом.

– Вы – наши друзья. Враги многочисленны, и, чтобы одолеть их, мы должны сражаться друг за друга. Мы знаем, как обрадовались бы иноземцы гибели Эврипонтидов, и не желаем этого. Поэтому не было вопроса – идти или не идти, дружище Леонтиск. Помочь тебе – наш долг, и мы выполняем его с радостью. Можешь в этом не сомневаться. И давай не будем больше об этом!

Какое-то время они шли молча. Потом Леонтиск, оглядев сухие стены тоннеля, спросил:

– Это вроде уже не клоака, нет?

– Точно, – кивнул Эвполид. – Мы уже вышли из «вонючки» – там, где была железная решетка, помнишь? И теперь находимся где-то под холмом Нимф. Это старые жреческие туннели, вырытые еще, наверное, при Тесее.

– И куда мы сейчас?

– Из подземелья есть один тайный выход в храм Артемиды Аристобулы. Думаю, людям архонта он неизвестен, хотя кто может знать? В любом случае, нам нужно поторопиться – спрятать тебя и Гилота, – Эвполид повел подбородком в сторону раненого.

– Но ведь эти… они сказали, что оброют весь город…

– Кишка у них тонка, – зло усмехнулся сын Терамена. – В Афинах живет двести тысяч человек. Пока они всех переберут, Гилот, клянусь морским Владыкой, уже выздоровеет и будет выступать на Олимпиаде.

– А как же…

– Ш-ш, тихо! – Эвполид увидел знак коренастого и приложил палец к губам Леонтиска. – Мы у входа в храм. Нужно выйти тихо, как мышки, чтобы никто из жрецов или прислужников нас не заметил. Тогда через полчаса будем в безопасности. Идем!

Маленький отряд начал восхождение по узкой лестнице, оканчивающейся темной деревянной дверью.