Балаустион

– Откуда ты так хорошо знаешь все о контрабандистах, а, достойный сын уважаемого Терамена?

– Не совсем так. – Эвполид, казалось, смутился. Впрочем, в темноте Леонтиск не мог разглядеть выражения его лица. – Я бы сказал: недостойный сын достойного отца. Наши судьбы пишутся слепыми Мойрами, и нередко сын сбивается с пути, проложенного родителем. Относительно меня это утверждение в высшей степени справедливо.

– Вот как? – удивился Леонтиск.

– Отец хотел бы, чтобы я пошел по его стопам, – вздохнул Эвполид, – но меня самого никогда не интересовала государственная деятельность. Ну не по мне все эти интриги, лицемерие, магистратуры, красноречие, суета… Путешествия, новые ощущения, риск – вот что мое. Возможно, я мог бы стать наемником, собрать несколько сотен молодцов-гоплитов и отплыть за море, помогать сирийским или египетским правителям решать внешние и внутренние заморочки. Но я слишком необходим отцу здесь, в Афинах; сам он занят «большими играми», и заниматься делами семьи зачастую просто не имеет времени. Так и вышло, что как только я надел мужскую одежду, управление финансами и делами дома Каллатидов легло на мои плечи.

– Теперь, наверное, господину Терамену будет нелегко справляться со всем этим без тебя?

Эвполид вздохнул.

– Как тебе, наверное, рассказал отец, пребывание в Афинах стало слишком опасным для моего здоровья. При другом раскладе сил я бы еще поборолся, терпеть не могу оставлять поле боя противнику. Но, не вдаваясь в подробности, скажу, что в нынешней ситуации это – чистое самоубийство, а я хотел бы еще пожить. Будем надеяться, что положение изменится, и не через тридцать лет, а в ближайшее время. Не хотелось бы покинуть родной город навсегда.

– Тебе понравится в Спарте, – Леонтиск ободряюще хлопнул товарища по плечу. – Ты говоришь, что любишь риск и приключения? Тогда тебе самое место у нас, в партии царевича Пирра. Нам предстоит сразиться с Агиадами, одолеть их и вернуть на трон царя Павсания. И – кто знает – быть может, представится случай повоевать и сделать карьеру! Лично я, клянусь Меднодомной, весьма на это рассчитываю.

– Страсть как соскучился по хорошей драке! – сверкнул глазами Эвполид. – Если ты мне это обещаешь, то я с вами!

– Обещаю, обещаю, – усмехнулся сын стратега. – Возможно, еще много покажется! Братики Эвдамид и Леотихид не из тех, кто легко позволит вырвать у себя изо рта пирог власти.

– Тогда выломаем его вместе с зубами! – хохотнул Эвполид, и вдруг, подавшись вперед, протянул руку. – Смотри, вот и маяк Эгины! Мы вышли из аттических вод, оторвались!

– Похоже, на триере, что идет за нами, так не думают, – раздался за спиной хриплый голос капитана. Друзья разом обернулись.

– Что?!

– Да вы не переживайте так, господа, они нас не видят, – успокаивающе поднял руку старый контрабандист. – Не зря же я велел идти без огней.

– А если все-таки заметили? Почему они плывут за нами? – пересохшими губами спросил Леонтиск. Богатое воображение тут же нарисовало, как окованный нос триеры без труда раскалывает фелюгу надвое, и вот уже они все барахтаются в ледяной воде ночного моря, цепляясь за обломки снастей…

Капитан пожал плечами.

– Будем убегать, господин. Если повернуть на юго-запад, по ветру, и поставить большой парус, ни одна военная посудина не угонится за «Вызывающей бурю».

Леонтиск понял, что «Вызывающая бурю» – название фелюги.

– Но тогда мы пойдем к берегу, в глубину Саронического залива, а нам нужно в море, в обход Арголиды, – попытался он показать знание карты.

Капитан издал презрительный звук губами.

– До рассвета еще далеко, и мы можем не раз изменить курс. Повторяю, беспокоиться не о чем, уж доверься старому морскому псу, господин военный.