Балаустион

Эта немудреная шутка имела стабильный успех: женщины фыркали, мужчины хохотали и хлопали мима по плечу, желая ему поторопиться. Но не задерживали, что ему и нужно было. Единственной его задачей в этот день было приблизиться к высокому иноземцу и прошептать ему несколько слов. А потом покинуть площадь, явиться в определенное место и получить свое серебро. Настоящий праздник наступит, когда он принесет своей супруге новое платье, бусы-цепочки дочкам да полную корзину продуктов на всех.

Молодой иноземец, шедший впереди, не торопился, поэтому миму без труда удалось подобраться к нему довольно близко. Вон, чуть дальше, есть просвет, там он поравняется с юношей и выполнит задание, порученное Большим человеком. Уважаемым и могущественным, человеком, с которым нужно дружить. И тогда у старого актера и его домашних всегда найдется чего пожевать… Ну, прибавим шагу…

Трое молодых людей, одетые по-праздничному, как и большинство публики вокруг, выросли на дороге сатира совершенно неожиданно.

— Налей винца, козлоногий! — вскричал один из юношей, тонкий и миловидный. В руке он сжимал тирс, короткий жезл Диониса.

Актер с блаженной улыбкой выдал свою присказку и собирался двигаться дальше, но юноши и не собирались освобождать дорогу.

— Хм, шутник! Нам не нужно вино, сойдет и говно. То есть ты, — блеснув белыми зубами, хмыкнул красавчик. — Хватайте его ребята.

Мим пытался протестовать, но жестокий удар кулаком в живот вышиб из его легких весь воздух. Сильные руки схватили его под мышки, поволокли вперед. Актер, едва перебирая ногами, судорожно хватал ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание. Люди с любопытством оглядывались на пробиравшуюся сквозь толпу группу, но тонкий красавчик, разводя руками, приговаривал:

— Тухлятиной поил, сволочь! Вот мы его сейчас в подвал к эфорам!

— И это в день Дионисий! Ну, собака! — качали головой люди и отворачивались.

По лицу старого мима струились слезы.

Мегакл, торговец пирожками, был до чрезвычайности раздражен. Он с самого утра дал маху, устроившись со своим лотком недалеко от главных ворот Персики, гостевого дворца для прибывших в Спарту иноземцев. Расчет был на отсутствие конкуренции: все торгаши съестным сегодня облепили противоположный конец площади Хоров, у храма Диониса, где ожидалось скопление народа и, соответственно, славная торговля. Мегакл решил остаться на обычном месте, решив, что не может не подзаработать меди на таком бойком месте, каким были в обычные дни ворота Персики. Да и храм Диониса — вон он, через площадь, всего две сотни шагов вниз и направо. Большинство из тех, кто будет идти на праздник из Питаны и Лимн, должны будут пройти по улице Афетаиде мимо лотка Мегакла. И наверняка захотят купить пирожок с ливером, либо с вареным яйцом, либо с повидлом, а то и булочку с посыпкой. Все свежее, только из печи. Подходи-налетай, горожане, матроны и деревенщина!

К середине дня Мегакл понял, что просчитался. Мимо него к храму действительно шли целые толпы, да в том-то все и дело, что мимо! Люди торопились занять место поближе к храму, намереваясь поглазеть на праздничную церемонию, на царя, да на иноземцев, людям недосуг было остановиться и подумать о своем желудке. Уже потом, застолбив место, они скупали дешевые яства у конкурентов Мегакла, заранее смекнувших перенести свои точки поближе к месту действа. Глядя на это, Мегакл готов был рычать от зависти и досады на свою глупость. Сам себя перехитрил, дубина! А ведь мог бы занять место у самого фонтана, где сейчас обосновался и торгует, не разгибаясь, тощий урод Клисфен. Чтоб тебе спину надорвать, паскуда! А теперь уже не перебраться: и места хорошего не найти, да и самому никак не перетащить деревянный лоток и пять здоровенных корзин невостребованных пирожков. Тут только отвернись — сопливая голытьба тут же без исподнего оставит. И помочь перетащить некому: сам ведь старшего сына, лопоухого бездельника, с утра отправил в деревню за сыром и оливками. Не столько по необходимости, сколько для того, чтобы лишить праздника — за то что опять был пойман в сарае с пухлой рабыней-египтянкой. Остальные — малышня еще, не помощники пока, а только рты. Покачав головой, несчастный торговец в отчаянии взял пирожок и принялся жевать.

Великие боги, уже полдень, а в кошеле почти не звенит, драхмы две, а то и того меньше! Где это видано — в праздничный-то день! А еще этот паскудник, устроившийся на противоположной стороне ворот со своим лотком. Раньше Мегакл его здесь не видел: видно, кто-то из мастеровых прислал одного из сыновей торгануть, заработать в день Дионисий. Молодой, лет шестнадцать, но шустрый, зараза! Кричит, зазывает. Перехватывает половину и без того редких клиентов. Чтоб ты охрип, щенок!

«Щенок», как будто услышав, вдруг оставил свой лоток и направился прямиком к Мегаклу. Чего ему нужно, сопляку?

— Почтенный Мегакл, доброй торговли тебе!

— Откуда ты меня знаешь? — подозрительно поинтересовался пирожочник.