Балаустион

— Один из управляющих Персики, «друг» нашего Антикрата, сообщил ему, что в покоях ахейца Стесагора, в свите которого, как мы подозревали, скрывается Горгил, не хватает как минимум одного человека. Кое-какие личные наблюдения управляющего, плюс косвенное доказательство — уже два дня в покои заказывают пищи меньше, чем прежде.

— Ты думаешь, Горгил действительно смазал пятки?

— Я бы на его месте так и сделал, — пожал плечами Галиарт.

— Хм… Но как он будет оправдываться перед людьми, что заплатили ему за смерть Эврипонтидов? И перед тем же Демолаем, что «заказал» нас с Эвполидом?

Галиарт зло расхохотался.

— А вот это, дорогой друг, должно волновать тебя меньше всего. Я бы с большим удовольствием сам вырвал сердце у подлой гниды, но не возражаю, если это сделают другие. Главное — что убийца постарается держаться как можно дальше от Спарты и от нас всех.

— Да, новость действительно приятная, — теперь улыбнулся и Леонтиск. — Ты не представляешь, как я испугался, когда этот урод поднес нож к моему хрену. Хотя до этого у меня почти получалось быть героем. Кхм, будь добр, подай воду.

Галиарт протянул другу кувшин с водой и продолжал:

— Жаль, что не все новости такие добрые.

— Э? — Леонтиск оторвал край кувшина от губ, вода стекала у него по подбородку.

— Эфоры оправдали педонома Пакида, что засек до смерти одного из «волчат», и едва не сделал того же с Орестом, братом Пирра. Пришли к мнению, что это дело педонома, и только его одного — решать, какого наказания достойны ученики. Пакид вернулся в агелу и требует, чтобы все ученики декады Ореста вернулись в школу.

— Разве парень уже выздоровел? — удивился Леонтиск.

— Уже встает, ходит по дому. Но дело не в нем: его-то Пакид пока не посмеет тронуть. Но вот остальные «волчата» боятся возвращаться, а для меня педоном требует трибунала. За «открытое неповиновение и мятежные действия по отношению к прямому начальнику», — Галиарт тяжело вздохнул, его лошадиное лицо приобрело мрачное выражение.

— Дела… — участливо протянул Леонтиск. — А что твой отец, неужели допустит, чтобы старый козел с тобой расправился?

— Ха, мой папаша — наварх, командующий флотом! Клянусь Посейдоном, он и пальцем не пошевелит, чтобы меня вытащить. Хренов фанатик дисциплины… Чего скрывать — все знают, что он зарабатывает на корсарстве, но в городе строит из себя такого принципиального, что не подступись! Уже трижды приказывал мне вернуться домой, но я лучше к Пакиду приду, чем к нему, клянусь богами. Хвала царевичу Пирру — он дал мне законную возможность уйти из-под власти отца… Эх, загрызи меня демон, проболтался, а хотел ведь тебя удивить!

— Что? — Леонтиск уже догадался. — Ты?..

— Именно! — Галиарт обнажил в блаженной улыбке свои лошадиные зубы. — Эврипонтид принял мою присягу, и теперь я его восьмой «спутник». Щит и брат. Я теперь ваш со всеми потрохами, и отец может катиться в Тартар со своими повелениями.

— С ума сойти! Сколько всего происходит без меня, — обескуражено потряс головой афинянин. — Поздравляю, дружище. Я рад за тебя. Но что ты будешь делать, когда Пакид поволочет тебя на трибунал? Может, подашься в бега, подобно мне? Старина Поламах в крове не откажет.

— Пока отсижусь у царевича, — качнул длинным подбородком Галиарт. — Буду, как и ты, ждать возвращения государя Павсания. Когда он узнает, что Пакид хотел засечь до смерти его сына… педоному не поздоровится. Если он, конечно, доживет.

— То есть? — не понял Леонтиск.

— Есть слушок, — подозрительно оглядевшись и понизив голос, проговорил Галиарт, — что нашего старого козла приговорили ученики. И будто бы — только я этого тебе не рассказывал — заварил эту кашу никто иной, как Орест, наш младший Эврипонтид.

— Клянусь Меднодомной!.. — недоверчиво покачал головой Леонтиск. — А…

Разговор двух друзей продолжался еще часа полтора. Лишь заметив, что небо определенно готовится изрыгнуть на землю очередную порцию ставшего уже привычным в последние дни дождя, Галиарт засобирался обратно в город.

— Когда ты навестишь меня еще? — нервно спросил на прощанье Леонтиск. Галиарт видел, как не хочется афинянину оставаться оторванным от бурлящей событиями столицы Лаконики.

— Часто наведываться сюда опасно: кто-то может заметить и полюбопытствовать. И однажды вместо меня во двор въедет здоровый дядька из номаргов и за ухо потащит тебя к Агесилаю. Да и времени нет разъезжать, клянусь Ареем. Так что теперь, верно, увидимся после синедриона геронтов. Да, и вот еще, чуть не забыл, — сын наварха протянул другу продолговатый сверток. — Держи, и не теряй больше.

С гулко бьющимся сердцем Леонтиск неловко, одной рукой, размотал холст и не сдержал радости, увидев знакомый рисунок кожи на ножнах:

— О, боги!

Придерживая ножны культей, он потянул за рукоять. Зеркальное лезвие астрона влажно блеснуло.

— Мой меч! — афинянин поднял сияющие глаза на друга. — Каким чудом?..

Тот довольно ухмыльнулся.