Балет моей жизни

В буквальном смысле мокрые до нитки после всех упражнений, мы спешили завернуться в шали и надеть на ноги гетры. Тепло укутанные, мы галопом неслись по лестницам и коридорам, чтобы не простудиться. Добежав до шкафа, мы спешили переодеться, мамы изо всех сил растирали нас губками с одеколоном.

* * *

Поднимаясь на следующий уровень школьной иерархии, мы получали все более сложные упражнения на занятиях, хотя основа оставалась прежней. Уроки всегда начинались с получасовой разминки у станка, потому что нужно было разогреть мышцы и держать себя в форме. Все девочки успевали за программой по-разному и не всегда достигали успеха. Некоторые, идеально исполнявшие адажио, быстро уставали во время тамп соте или же им не хватало живости исполнения. Другим ученицам прекрасно удавались прыжки, они раньше всех начинали вставать на пуанты, но их движениям не хватало грации при медленном танце. Уметь все в совершенстве — это было почти недостижимым идеалом!.. Также большинство учениц никогда не достигали уровня grand sujet — солистки[20]. Они хорошо, правильно танцевали, и на этом всё.

Но в труппу входит около ста человек, и балетный корпус, конечно, не может состоять из одних только звезд! Необходимы и звездочки малой яркости, чтобы оттенять блеск больших светил…

* * *

Для младших классов, классов «второй четверти» и «первой четверти», устраивалось два совместных экзамена. В классе «корифеев» — еще два экзамена, там ученица впервые танцевала одна. Экзамены принимали наш директор Педро Гайяр[21], балетмейстер маэстро Хансен и прима-балерина Росита Маури. Мадемуазель Теодор долго готовила нас к экзаменам, накануне она с особым вниманием следила за генеральной репетицией. Мы чувствовали, что хорошо подготовлены, но это не мешало нам испытывать безумный страх в этот важный день.

Мы выходили из-за кулис и появлялись на сцене по очереди, одна за другой. Все начинали с двух красивых реверансов, потом становились в ряд в форме подковы, чтобы вместе исполнить адажио, после этого танцевали четверо на четверо тамп соте и в конце показывали много разных фигур[22]. Все вариации, фигуры и сцены для экзаменов придумывала, ставила и отрабатывала с нами мадемуазель Теодор. Она занималась этим вдохновенно и с воодушевлением, создавая настоящие маленькие балеты, с большим вкусом и оригинальностью. И конечно же, наша добрая Крампон, солидно водрузившись перед фортепьяно, добросовестно извлекала мелодию за мелодией из своей музыкальной шкатулки. Правда, в этот день она забывала о романах-фельетонах и «Похоронном марше»-польке!

Театр казался пустым, но на самом деле матери участниц были тут, стараясь оставаться незамеченными. Сжавшись в комочек, они пробирались в зал и прятались по углам. Другого освещения, кроме света рампы, не было, и огромный черный зал немного пугал нас.

Сейчас экзамены в балетных школах проходят совсем не так. Они публичны. Можно попасть на такой экзамен за плату, как на спектакль. Ярко освещенный зал полон зрителей, и найти свободное место, чтобы посмотреть на юных балерин, выступающих перед комиссией, довольно сложно.

* * *

Думаю, комиссия была весьма строга, уже в мое время было так, и не одной ученице приходилось проходить второй год обучения в том же младшем или квадриль-классе[23].

Что касается меня, то это время обучения первым шагам в танце вызывало только приятные чувства, и ничто не было тогда мучительным и тяжелым. Природа наделила меня сильными мышцами и гибкими суставами, безовсякого труда мне давались все повороты и прыжки. Я не помню, чтобы делала много ошибок, даже на самых первых уроках. Все упражнения я выполняла с такой легкостью, что мадемуазель Теодор была поражена. Как-то она спросила меня: «Ты уже занималась раньше балетом? В какой школе?» Она очень удивилась, услышав, что я никогда и нигде не училась ни одному туру, ни одному батману, никогда не занималась ни с каким преподавателем.