Баллада о блуждающей пуле

"Да, это так", - сказал редактор, абсолютно не выглядя удивленным. Он снова воспроизвел для них письмо в мягком вечернем воздухе, отмечая жестами наиболее важные места.

"Привет от Беллиса. Я сочувствую твоим трудностям, мой друг, но хочу тебе с самого начала сказать, что трудности есть не у тебя одного. Так что мне приходится нелегко. Я могу доверху засыпать форнусом твою колымагу, но поворачивать ключ зажигания все равно придется тебе. Для этого Бог и создал людей. Так что я сочувствую тебе, но сочувствие - это все, что я могу тебе предложить".

"Я вижу, ты беспокоишься о Рэге Торпе. Я беспокоюсь не о нем, а моем брате, Рэкне. Торп беспокоится о том, что случится с ним, когда Рэкн уйдет от него, но это потому, что он эгоистичен. С писателями всегда бывает трудно из-за их эгоизма. Он никогда не думает о том, что будет с Рэкном, если сам Торп оставит его. Или свихнется, как пьяный барсук. По-видимому, это никогда не приходило ему в голову. Но к счастью, все наши досадные трудности преодолеваются с помощью одного краткодействующего средства. И я напрягаю руки и свое крошечное тельце, чтобы предоставить тебе его, мой пьяный друг. Ты спросишь меня, существуют ли какие-нибудь долгодействующие средства. Я уверяю тебя, таких средств нет. Все раны смертельны. Примирись с неизбежным. Иногда веревка провисает, но она никогда не рвется. Итак. Благослови минуту передышки и не теряй времени в напрасных сожалениях. Благодарное сердце помнит о том, что в конце концов мы прорвемся".

"Ты должен заплатить ему за рассказ из своих денег. Но не посылай ему свой личный чек. У Торпа большие и, возможно, даже опасные проблемы с душевным здоровьем, но это не говорит о глуппости". Редактор прервался и сказал по буквам: г-л-у-п-п-о-с-т-и. Затем он продолжил: "После того, как ты пошлешь чек лично ему, он выздоровеет за десять секунд".

"Сними восемьсот с лишним долларов со своего личного счета и открой новый счет на имя "Арвин Паблишинг Инкорпорейтед". Спроси их, поняли ли они, что твой чек должен выглядеть по-деловому, никаких милых собачек или видов на каньон. Найди человека, которому ты можешь доверять, и оформи на него доверенность на пользование счетом. Когда тебе выдадут чековую книжку, выпиши один чек на восемьсот долларов, и пусть его подпишет твой доверенный. Отошли чек Рэгу Торпу. Это прикроет ненадолго твою задницу".

"Пока". Письмо было подписано "Беллис". Не от руки. На машинке".

"Ну и ну", - снова произнес писатель. "Когда я поднялся, первой вещью, на которую я обратил внимание, была моя пишущая машинка. Она выглядела скорее как призрак пишущей машинки из дешевого фильма ужасов. Еще вчера она была обычным черным конторским "Ундервудом". Когда я поднялся - с головой, которая была размером с Северную Дакоту - она была вымазана в сером клейком веществе. Последние фразы письма почти не читались. Мне достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что мой "Ундервуд" едва ли когда-нибудь оправится от пережитого. Я попробовал на вкус вещество и отправился на кухню. На столе стояла вскрытая банка с сиропом, из которой торчала ложка. Повсюду между кухней и моей берлогой, которая служила мне в то время рабочим местом, был разлит сироп".

"Кормили форнита", - сказал писатель. "Беллис был сладкоежкой. Во всяком случае, вам так казалось".

"Да. Но даже будучи таким больным и измотанным, я прекрасно знал, кем был мой форнит". Он растопырил пальцы рук.

"Во-первых, Беллис - это была девичья фамилия моей матери".

"Во-вторых, эта фраза - "свихнется, как пьяный барсук". Это было наше с братом жаргонное выражение, когда мы были детьми".

"И в-третьих, самое неприятное. Эта идиотская ошибка в слове "глупость". Почему-то я всегда ее совершал. Я знал одного потрясающе образованного литератора, который слово "мышь" всегда писал без мягкого знака, независимо от того, сколько раз корректоры исправляли ему эту ошибку. Для этого парня, получившего докторскую степень в Принстоне, слово "ужасный" всегда выглядело как "ужастный".

Жена писателя внезапно рассмеялась. Смех ее был одновременно растерянным и радостным. "Странно, я тоже иногда делаю эту ошибку".

"Я хочу только сказать, что ошибки человека - это его литературные отпечатки пальцев. Спросите любого редактора, который несколько раз имел дело с рукописями одного и того же писателя".

"Беллис был мной, и я был Беллисом". Тем не менее его совет оказался чертовски хорошим. Я даже подумал, что это великий совет. Но за всем этим скрывается что-то еще - подсознание оставляет отпечатки пальцев, но там прячется и какой-то незнакомец. Странный парень, который знает много такого, о чем я никогда не подозревал. Я, например, никогда не слышал выражения "оформить доверенность на пользование счетом", во всяком случае, мне так казалось. Но оно было в письме, и позже я узнал, что в банках пользуются именно им".