Баллада о змеях и певчих птицах

После обеда доктор Вейн объявил, что Кориолан может быть свободен, если пообещает не волноваться и соблюдать постельный режим. К этому времени больница утратила для него всякую привлекательность, и он мигом переоделся в чистую школьную форму. Тигрис забрала его и проводила до дома на троллейбусе, затем вновь убежала на работу. Кориолан с Мадам-Бабушкой мирно продремали весь день, а когда он проснулся, то обнаружил отличную запеканку, которую прислала заботливая мать Сеяна.

По настоянию Тигрис он лег спать на закате, однако уснуть так и не смог. Закрывая глаза, Кориолан видел вокруг языки пламени, чувствовал дрожь земли, вдыхал черный удушливый дым. В мыслях постоянно маячила Люси Грей, и теперь он не мог думать ни о ком, кроме нее. Как она? Выздоравливает и нормально питается – или мучается от ран и умирает от голода в обезьяннике? Пока он отдыхал в палате с кондиционером и капельницей с морфлингом, позаботился ли ветеринар о ее руках? Не повредил ли дым ее замечательный голос? Не лишится ли она теперь шанса привлечь спонсоров? Кориолан стыдился вспоминать тот неловкий момент, когда он лежал под горящей балкой, но еще неприятнее было то, что случилось дальше. На записи, транслируемой «Капитолий-ТВ», из-за дыма ничего не видно; но вдруг есть другая запись, где Люси его спасает, или, хуже того, где они сидят в обнимку и ждут помощи?

Кориолан пошарил в ящике тумбочки, достал материну пудру и вдохнул запах роз. Хотя он немного успокоился, лежать в постели без сна стало невыносимо. Следующие несколько часов он бродил по апартаментам, смотрел на ночное небо, на улицу Корсо, на соседские окна напротив. В какой-то момент он очутился на крыше среди бабушкиных роз и не мог вспомнить, как поднимался по лестнице. Свежий ночной воздух, благоухающий цветами, слегка его оживил, однако вскоре Кориолан замерз, и израненное тело откликнулось ознобом и острой болью.

Тигрис обнаружила кузена на кухне за пару часов до рассвета. Они заварили чай и доели остатки запеканки прямо со сковороды. Аппетитные слои мяса, картофеля и сыра утешили Кориолана, как и напоминание Тигрис о том, что ситуация с Люси Грей – не его рук дело. Если уж на то пошло, оба они всего лишь дети, чьи жизни управляются силами, им неподвластными.

Немного успокоившись, Кориолан на несколько часов задремал. И проснулся от звонка Сатирии. Преподаватель посоветовала сходить в школу, если он в силах. С утра решили провести еще одно собрание менторов, чтобы подготовиться к интервью с трибутами, участие в котором теперь стало полностью добровольным.

Позже, глядя на Хевенсби-холл с галереи, Кориолан вздрогнул при виде пустых стульев. Умом он понимал, что восемь трибутов погибло, а один исчез, но даже не представлял, какой прогал возникнет посреди ровного ряда столиков, и насколько это его обескуражит. Ни одного трибута из Первого, Второго, Шестого и Девятого дистриктов, из Десятого остался один. Многие присутствующие ранены, и все неважно выглядят. Когда к ним присоединились менторы, потери стали еще более заметными. Шестеро учеников мертвы или в больнице, те, кого поставили в пару с беглецами из Первого и Второго, лишились своих подопечных и, значит, пришли зря. Ливия Кардью принялась громко возмущаться и требовать, чтобы из дистриктов привезли новых трибутов или хотя бы отдали ей Рипера – юношу, приписанного к Клеменсии, которая вроде бы лежала на карантине с гриппом. Ее претензии остались без ответа, и Рипер продолжал сидеть за столиком один, с повязкой на голове, покрытой ржавыми пятнами засохшей крови.

Кориолан присел напротив Люси Грей. Она даже не улыбнулась. Ее грудь сотрясал мучительный кашель, платье было перепачкано сажей. По счастью, ветеринар оказался мастером своего дела – кожа на обожженных руках девушки заживала быстро.

– Привет, – сказал Кориолан, пододвинув ей сэндвич с ореховым маслом и два печенья Сатирии.

– Тебе тоже, – хрипло ответила Люси Грей. От былого флирта и дружелюбия не осталось и следа. Она потрогала сэндвич, но есть не стала. – Спасибо.

– Тебе спасибо, ведь ты спасла мне жизнь! – Кориолан проговорил это как бы шутя, потом посмотрел ей в глаза и посерьезнел.

– Ты так всем и рассказываешь направо и налево, что я спасла тебе жизнь? – поинтересовалась девушка.

На самом деле Кориолан поделился этим только с Тигрис и Мадам-Бабушкой и постарался все забыть, как страшный сон. Теперь, глядя на пустые стулья погибших менторов и убитых трибутов, он все вспомнил и уже не мог отмахнуться от того, что произошло на арене. Если бы Люси Грей не помогла ему тогда, он был бы окончательно и бесповоротно мертв. Еще один полированный гроб, усыпанный цветами. Еще один пустой стул. Когда Кориолан заговорил снова, слова застревали в горле:

– Я сказал своей семье. Правда. Спасибо тебе, Люси Грей!

– Ну, мне все равно нечего было делать, – откликнулась она, водя пальцем по глазированному цветку на печенье. – Симпатичные печеньки.