Балтийская Регата

В Канаде в 1975 году у нас появилась прекрасная современная лаборатория, основной задачей которой стал поиск вакцины против Сирийской Чёрной лихорадки. Возглавил её работу Михаил Иванович Берёзов. Он был выжившим младенцем на борту теплохода «Конструктор» в студёной воде Ладоги. Как он, тогда рахитичный, синий как трупик и маленький детёныш людей смог выжить там, где погибали взрослые особи на раз? На это история ответов не давала. Видимо благодаря маме, отец у него погиб на Невской Дубровке и молодое тело его отца уже давно там же зеленеет травой и расцветает ромашками каждое не долгое Балтийское лето.

Переманить его в Канаду из Твери была ещё та задача. Не хотел он ехать и всё тут. Ни условия работы, ни материальные конфетки не давали никакого эффекта. Он был коммунистом с пелёнок, оставшихся на «Конструкторе». Пришлось его изнасиловать инициацией. Ну не было другого выхода у меня в 1974 году. Человек верил в победу коммунизма во всём мире как мусульманский фанатик в Коран. Пришлось насиловать по нужде, а не по прихоти.

Встретившись с ним у него дома, чтобы обсудить очередную его заумную статью о природе риккетсий, я активизировал скафандр прямо в его спальне-кабинете убогой хрущевской двушки старого холостяка. Затащил упирающееся светило во внутрь, ну а там подождал его пробуждения через три часа. Даже налил ему ГДРовского разливного пива и подал сосиску.

Вопрос о переезде в Канаду мы утрясали, утрясали, утрясали, с ОВИРами, выездными комиссиями и прочими обкомами, а потом просто перелетели в Квебек 1975 года не взирая. В те времена всё было несколько проще, но и сложнее при этом. Перелетел, попросил убежища, получил его в считанные дни. Толстовский фонд, а точнее мы под его эгидой, помогли на первых порах. Языки ему уже учить не надо — говорит, как квебекуа с рождения. Затем он на наши деньги открыл современнейшую частную лабораторию и зарылся в ворох своих любимых риккетсий с головой. Даже женили его на внучатой племяннице профессора Павлова, которая с тех пор и взвалила на свои хрупкие плечи все заботы о его быте, получая за этот женский подвиг от нас отдельное вполне приличное денежное вознаграждение, покрывающее все возможные неудобства жизни с гением от медицины пандемийских катастроф.

За плодотворную сорокалетнюю деятельность на ниве мельчайших наших братьев по разуму он снискал себе всё, что мог. Лавры доказавшего первым, что риккетсии — это всё же бактерии и глисты микробов, а не вирусы бактерий были перевиты Нобелевской премией и премиями различных университетов мирового масштаба. За универсальную вакцину против всех подобных лихорадок от окопной до сыпного тифа, от клещевого риккетсиоза до пятнистой лихорадки Скалистых гор и лихорадки цуцугамуши ему поставили бюст во дворе официальной резиденции Премьер Министра Канады в Оттаве и дали пожизненную пенсию в целых 1200 канадских долларов в месяц сразу после достижения им 65 летнего возраста в дополнение к его законной, наработанной, пенсии.

Он был упакован в льготы и деньги, так, как в России иногда упаковывают виолончелистов и даже более того. Его жизнь реально удалась, чего не скажешь о вакцине против Сирийской Черной лихорадки. Её просто не было, вакцины, а не лихорадки. Риккетсии этого вида чувствовали яд для себя за 10 километров и моментально мутировали, оставаясь на деле такой-же гадостью, чем и были до того, как. Нет, он работал как заведённый, а строгал детей, как кролик, но вакцины не было. Он мотался со мной в будущее по всей Земле. Брал миллионы образцов от погибших бедолаг, заставляя меня всякий раз покрываться потом из-за страха, что эти риккетсии выползут из-под его контроля досрочно в мир людей. Общей вакцины не было. Он, надеюсь, что только пока, мог синтезировать вакцину только для одного, конкретного человека, если брали образцы его трупа в будущем и делали на их основе вакцину от заболевания для самого подопытного. Действие вакцины было не долгим и имело ряд побочных эффектов, одним из которых была частая метаморфоза, привитого в олигофрена в стадии полной идиотии через шесть часов после прививки.

Определённый прогресс наметился только тогда, когда я скрестил академический разум Михаила с машинными инстинктами робота — врача из запасной станции Перуна. Теперь они могли месяцами общаться на темы медицины сидя в больничной конуре запасного командного пункта Перуна. Результатом таких долгих общений, как правило, становился очередной его сын или дочка вне зависимости от того приживал ли он оных в своей прочной семье или на стороне в редкие дни его отдыха. Он победил наконец вирус иммунодефицита человека, лихорадку Эбола и рак груди. Но вакцины пока не было.