Балтийцы (сборник)

«Адмирал Макаров» дает по радио просимые указания, после чего сигналом приказывает идти ломаными курсами для затруднения атак подводных лодок. На мостике устанавливается усиленное наблюдение. По морю тянутся штилевые полосы, очень похожие на следы от бегущих мин. Крейсера, то тот, то другой, неожиданно покидают строй и описывают циркуляцию, уклоняясь от подозрительных борозд. Может быть, напрасно. Но пример «Паллады» слишком очевиден, чтобы им пренебрегать.

Крейсера передают по линии на «Макаров» о количестве раненых и о полученных повреждениях.

На «Баяне» чинят паропровод и прибирают обломки. Снаряд с «Роона» пробил наружный борт и, сделав в верхней палубе огромную воронку, разорвался в батарейной, подбив 75-миллиметровое орудие и в щепки разнесши шлюпку, висевшую над местом взрыва. Осколками были пробиты некоторые паровые трубы и разорван котел со щами, заправленными с утра для командного обеда. Стряпню пришлось начать сызнова, после того, как на место был установлен запасной котел.

На корабле праздничное настроение. Командир, сняв фуражку, благодарит отца Вассиана за доблестное поведение в бою.

Радиорубка принимает донесение начальника бригады командующему флотом. Гордые успехом, все ждут внушительных и гордых слов, и потому в первый момент разочарованы скромным тоном радиограммы.

«Поручения не исполнил, – телеграфировал адмирал Бахирев командующему флотом. – Туман воспрепятствовал бомбардировке Мемеля. Ночью крейсировал около германских берегов, ожидая прояснения погоды. Получив ваше указание о наличии неприятеля в квадрате 987, лег на встречный курс в расчете сойтись с ним на рассвете. В 7 часов открыл неприятельский крейсер и миноносцы. Вступил с ними в бой, в результате которого германский заградитель „Альбатрос“, получив серьезные повреждения, спустил флаг и выбросился на берег у маяка Эстергарн. На бригаде 14 раненых. Повреждения ничтожны».

Через полчаса приносят ответное радио командующего флотом: «Поздравляю с успехом. Не увлекайтесь преследованием. Возвращайтесь в Ревель».

Крейсера идут на норд, предвкушая заслуженный отдых. Навстречу, со стороны Финского залива, подынимаются дымки. После тревоги, пробитой на всякий случай, узнают «Цесаревича» и «Славу», идущих полным ходом на поддержку крейсерам. Они окружены миноносцами, которые охраняют их от подводных лодок. Броненосцы обмениваются приветственными сигналами с крейсерами и ворочают на параллельный с ними курс.

Миноносец «Внимательный» вдруг выходит из строя и бросается в сторону. «Вижу подводную лодку», – сигналит он.

Под носом «Внимательного» огромный белый бурун. Миноносец вдруг испытывает толчок на свободной воде. Сомнений нет. Он таранил немецкую подводную лодку. В трюме обнаруживается вмятина и течь. Откачивая воду, он возвращается в строй и идет вместе с крейсерами.

На кораблях сдержанное ликование. Опасность не миновала, пока корабли в открытом море. Но все вокруг празднично и тихо. Солнце устало клонится к закату. Вечерняя заря причудливыми красками расцвечивает берега Монзунда. Крейсера поворачивают в Финский залив.

Миновал день в ореоле мимолетной славы. На кораблях все затихает. Только вахтенные маячат на своих постах да штурмана в ходовых рубках, склонивши головы над картой, освещенной узкой полоской света из лампы, задвинутой металлическою ширмой, прокладывают пеленга и курсы. Командир дремлет рядом на диване.

Среди скал у Эстергарна лежит на боку разбитый «Альбатрос». Повалены мачты. Спущен флаг. Волны вливаются в пробоины и, выливаясь обратно, уносят с собою окровавленные обломки и никому уже не нужный скарб. Сонные чайки покачиваются на волнах.

По дороге в Висби тянется длинный ряд подвод. На соломе рядами лежат раненые с «Альбатроса». Их сопровождают шведские стражники в треугольных шляпах. Печальное шествие замыкается повозкой с трупом командира.

В носовой башне

Всю ночь густой туман лежал над морем. На заре он рассеялся немного, но горизонт оставался закрытым мглистой пеленой, красноватой на востоке и дымчато-сизой в других частях.

Вокруг «Рюрика» было пусто. Бригада крейсеров, за которою он шел в кильватер, исчезла. В густом ночном тумане на «Рюрике» не заметили перемены курса, и он шел теперь совсем один.

Тем не менее ночная радиотелеграмма командующего флотом указывала на наличие в этом районе неприятельских судов. Встречи с ними надо было ждать каждую минуту.

Одновременно с утренней побудкой горны протрубили боевую тревогу. Офицеры и команда заняли свои места для приготовления к бою.

Ходившая с вечера зыбь улеглась. Мелкие волны приятно рябили в глазах бирюзовой чешуей и ласково плескались за бортом, отгоняемые широкой пенистой струей, кипевшей вокруг корабля, шедшего полным ходом.

Холодное еще солнце лениво подымалось над морем и розоватым золотом играло на белых крыльях чаек, чертивших круги в воздухе, то ниспадая на воду, то взмывая к небесам.

За отсыревшим обвесом ходового мостика видна была высокая, статная фигура командира. Он мерным, твердым шагом ходил взад и вперед, изредка прикладывая к глазам бинокль.