Бальзак

Но наивный Джузеппе Пецци не ведает, в какой пороховой погреб заронил он искру! Бальзак — духовидец, и перед умственным его взором мгновенно и самопроизвольно возникает в пластических образах все, о чем бы ему ни рассказывали. Он уже видит, как из серых свинцовых шлаков, белея и сверкая, высвобождается серебро, как оно наслаивается и принимает форму только что вычеканенных монет — сотен, тысяч, миллионов, миллиардов… И вот он уже опьянен, опьянен одной только мыслью! Он словно малый ребенок, которому дали стакан водки! Он пристает к простодушному Пецци. Необходимо тотчас же выяснить все обстоятельства. Надо, чтобы опыты произвели лучшие химики. Он с радостью вложит капитал в столь надежное дело. (Ведь пламенному оптимисту, который сидит в душе "Бальзака, любое дело представляется надежным и верным, стоит только предложить ему принять в нем участие.) И тогда они оба обеспечат себе крупный пай в этом предприятии и разбогатеют — да, сказочно разбогатеют оба!

Добрый синьор Пецци явно озадачен безграничным энтузиазмом парижанина, фамилии которого он, к сожалению, не знает. Синьор Пецци становится гораздо сдержанней, однако он все же обещает Бальзаку заняться этим делом и прислать ему в Париж образцы упомянутых руд.

С этой минуты Бальзак отравлен мечтой о том, что Сардинские серебряные копи выручат его непременно. Он не только уплатит за новый дом, «Жарди», он покроет все свои долги. Наконец-то он обретет свободу! В вымышленной ситуации, которая лежит в основе новеллы «Фачино Кане», здравомыслящий рассказчик считает искателя сокровищ безумцем. Теперь он сам становится сумасбродом, одержимым химерической мечтой. Необходимо побыстрее дописать «Цезаря Бирото». Тем временем обязательный синьор Пецци пришлет ему образцы сардинских руд, и тогда можно будет во всеоружии, имея капитал и экспертов, ринуться в великое предприятие. Но проходят недели, проходят месяцы. «Цезарь Бирото» давно написан, а синьор Джузеппе Пецци все еще не прислал обещанных образцов. Бальзак теряет покой. В конце концов он сам в своем чрезмерном воодушевлении раскрыл этому дуралею, какое миллионное дело лежит, можно сказать, без движения, и негодяй желает теперь получить концессию на свое имя, без участия его, Бальзака! Итак, существует только одно средство: обскакать синьора Джузеппе, самому провести разведки в Сардинии!

К несчастью, для будущего миллионного предприятия у Бальзака недостает нескольких сот франков исходного капитала, столь необходимого для поездки в Сардинию, и ему едва ли удастся их раздобыть. Он, конечно, мог бы обратиться к своему другу Ротшильду или к другим финансовым воротилам и открыть им свой проект. Но Бальзак, наивный и, нужно прямо сказать, бестолковый, как только дело касается собственных его сделок, полагает, что г-н Пецци доверил свою великую тайну ему одному на всем белом свете. Он боится, что если он поделится этими сведениями с кем-нибудь третьим, то крупные капиталисты непременно похитят у него великую идею, как они похитили секрет дешевой бумаги у Давида Сешара, одного из героев его «Утраченных иллюзий». Одному Карро рискует он доверить свою тайну. В распаленном воображении Бальзака этот честный отставной майор, который иногда, скуки ради, проделывает пустяковые химические опыты, сделался вдруг великим химиком, «знающим таинственный процесс, посредством коего можно выделить золото и серебро из любых сплавов, к тому же без особых затрат».

Карро, добровольный помощник Бальзака, находит его идею весьма спорной и не выражает готовности ни поехать с ним вместе в Сардинию, ни вложить деньги в его начинание.

Только у матери, у старой спекуляторши, которая вновь и вновь извлекает деньги из своего чулка, Бальзаку удается перехватить несколько сот франков, остальные он занимает у д-ра Наккара и у своего портного. И вот в середине марта 1838 года Оноре де Бальзак едет в Сардинию, чтобы завладеть тамошними серебряными рудниками.

Заранее очевидно, что все это путешествие — донкихотство чистой воды, донкихотство, которому уготован скандальный провал. Ибо если бы даже проект и был перспективен — а чутье и на этот раз не подвело Бальзака, — как может литератор, в жизни своей не видавший ни одного рудника, в два-три дня определить его доходность? У Бальзака нет при себе измерительных инструментов. Да если бы и были, все равно он не смог бы определить количественное и процентное содержание серебра в отвалах. Он не посоветовался ни с одним серьезным специалистом. Он почти не владеет итальянским и не сумеет толком объясниться. У него нет при себе никаких рекомендательных писем — ведь он никому не доверяет свою тайну. У него нет денег, чтобы раздобыть необходимую информацию. Он ведать не ведает, в какие инстанции ему следует обратиться, чтобы получить концессию. А если бы и ведал, у него все равно нет для этого никаких деловых данных, и самое главное — у него отсутствует капитал. Правда, он говорит: «С меня будет довольно, если я обеспечу себе хотя бы одну пробу этой штуки».