БАЛЬЗАМ АВИЦЕННЫ

Сердце Кутергина сжалось от боли и отчаяния - чего бы он только сейчас не отдал, чтобы очутиться в маленьком форте на краю огромной Державы в обществе коменданта Тученкова, подслеповатого отца Иоанна и бесшабашного Денисова. Уцелел ли Матвей Иванович во время песчаной бури? Если разбойники опасались погони, значит, казаки живы. Однако чем они могут помочь, когда даже не подозревают, куда занесло капитана и их односумов?

Прошел еще час, и бросили Прокофия Рогожина. Тот ошалело вскочил, упал сгоряча, снова вскочил, кинулся бежать за уходившими конными, но один из верховых ударил его плетью и сбил с ног. Новый холмик обмякшего человеческого тела застыл на белом песке.

Али-Реза шепотом сообщал отцу о происходящем. Мансур-Халим беспрестанно молился. Желтый человек больше не подъезжал к ним и только издали зорко посматривал на шейха, как бы оценивая: готов ли тот сдаться?

Слепец оказался пророком: Федор Андреевич проклял тот день, когда они наткнулись на караван, в котором везли шейха и его сына; не случись этого, не произошла бы и трагедия в развалинах крепости, не оставляли бы в пустыне ни в чем не повинных простых русских людей. Господи, дай силы все вынести и достойно принять конец!

- Не проклинай нас, - словно подслушав его мысли, неожиданно сказал Али-Реза. - Никто не знает, что ждет впереди. Ты рожден свободным, а свободный человек не может просто так умереть. Ты сильный и смелый, если тебя бросят, иди на север!

Охранники равнодушно взирали на них, покачиваясь в седлах: они не понимали по-арабски. Кутергин удивился, отчего ему разрешили говорить с молодым шейхом, но вскоре все разъяснилось: бросили Епифанова. Вот почему их не кормили и почти не давали воды! Мирт все предрешил заранее и уже знал, как поступит с пленниками. И тут капитан похолодел: ему тоже не дали пищи и воды! Значит, скоро настанет его очередь остаться посреди раскаленной пустыни?..

***

Долго ждать не пришлось. Примерно через час рыже-золотистый конь принес Желтого человека к оставшимся в живых трем пленникам.

Федор Андреевич ожидал увидеть хоть какой-то проблеск чувств на лице Мирта, но оно оставалось равнодушно-неподвижным, как маска из красного дерева. Главарь молча показал плетью на русского.

- Спаси тебя Аллах! - выдохнул слепец и уронил голову на грудь. Его сын зажмурился и отвернулся.

Один из охранников схватил под уздцы лошадь, к седлу которой был привязан капитан, и поскакал в хвост каравана. Выдернув из ножен саблю, он разрезал веревки на ногах Кутергина, толкнул его в плечо и выбросил из седла. Федор Андреевич увидел над собой потное брюхо коня с широкой подпругой. Потом между его связанных запястий скользнул тонкий острый конец клинка, и руки стали свободны.

- Ая-ха! - Азиат огрел коня плетью, и в лицо капитана брызнуло песком, выброшенным из-под копыт.

Сбросив остатки разрезанных пут, офицер встал и поглядел вслед каравану. Среди пестрых одежд разбойников светлыми пятнами выделялись накидки слепого шейха и его сына. Вот конные перевалили за гребень высокого бархана и скрылись из виду. Вместе с ними ушли в неведомое шейх Мансур-Халим, Али-Реза, все бумаги капитана, драгоценная шкатулка и рукописная книга. Федор Андреевич провел ладонями по лицу, стряхивая с потных, заросших щетиной щек налипший на них песок. Что теперь делать? По крайней мере, надо хотя бы не оставаться на месте, а бороться за жизнь до конца, отыскивая воду. Кажется, Али-Реза говорил: колодец на севере? Но удастся ли дойти до него ослабевшему одинокому путнику? Однако неподвижность - верная смерть, поэтому - вперед!

Еще не до конца зажившую рану припекало. Кутергин осторожно потрогал шишку на голове кончиками пальцев и горько усмехнулся: ах, собаки! Проклятые азиаты сорвали с него шапку! Капитан снял мундир оторвал от него рукава и смастерил подобие чалмы - без головного убора.под палящим солнцем пустыни долго не прошагаешь. Утопая ногами в сыпучем песке, он направился назад, держась ясно видного следа каравана - надо попытаться отыскать Епифанова. Найти остальных нечего и думать, а вдвоем с унтером поваднее добираться до колодца.

Солнце стояло высоко, до заката оно успеет спалить дотла. Взбираясь на гребни барханов, Федор Андреевич из-под руки вглядывался в колеблющееся марево жаркого воздуха, надеясь увидеть темную точку далекой человеческой фигуры: Акима Бог ростом не обидел, сразу приметишь. Но вокруг простирались все те же до одурения надоевшие безжизненные пески. Чтобы отвлечься, капитан принялся считать шаги, добрался до десятка тысяч, сбился и бросил это занятие. Мелькнула мысль: не тратить зря времени и немедленно повернуть на север. Но он отбросил ее: может быть, уже за следующим песчаным холмом случится долгожданная встреча?

Спускаясь с очередного бархана, Кутергин оступился, ноги заплелись, и он кубарем покатился вниз, тщетно пытаясь хоть за что-нибудь уцепиться руками. Ему удалось замедлить падение, зарывшись