Бамбук шумит ночью

— …Многие из нас тогда ушли на север, в джунгли Верхнего Лаоса. Нам приходилось делать это очень осторожно, чтобы по нашему следу не бросились шпики и «подсадные утки» врага. Стоял уже сентябрь пятьдесят девятого года, когда мы наконец добрались до баз Патет Лао. Наши руководители все еще томились в застенках реакционного режима. Но мы уже знали, что наступает новый этап борьбы и что она будет долгой… Нам пришлось все начинать сызнова — у нас была одна примитивная машина и всего четырнадцать рабочих, причем половина малоквалифицированных. Однако мы уже накопили немалый опыт, знали многое и могли использовать свои знания не только на работе, но и при обучении молодых товарищей.

В августе 1960 года, когда было создало правительство национального единства, провинция Самнеа вновь оказалась под контролем патриотических сил. Наступившие перемены сразу же сказались на жизни и труде полиграфистов.

— Именно тогда мы получили нужные нам машины, причем не откуда-нибудь, а именно из социалистических стран! — с гордостью говорит Си Тха. — Они работают по сей день. Бережем их как зеницу ока. У нас семь типографских машин из ГДР и советская силовая установка. Все это помогает нам трудиться лучше, производительнее и эффективнее, чем когда-либо прежде. И, несмотря на то что надежды на мир не осуществились, несмотря на растущее вмешательство и интервенцию США, несмотря на усиление войны, типография наша работает в полную силу. Правда, дается это нам нелегко. Вот например: в первое пятилетие эскалации войны, то есть с шестьдесят четвертого года, нам пришлось около сорока раз передислоцировать свою типографию!.. Вы спрашиваете, как мы транспортировали машины? Тяжелые узлы приходилось нести иа собственных плечах, используя крепкие жерди, к которым подвешивали груз… На новом месте все начинали сначала — монтировали, опробовали, прилаживали… Теперь наши «путешествия» проходят более четко и быстро: человек привыкает ко всему. Откуда у нас бумага? Из соседних дружественных стран, в том числе из Вьетнама. Кстати сказать, вьетнамские специалисты, которые готовили новые кадры наших полиграфистов, научили нас делать бумагу из бамбуковой массы. Принц Суфанувонг помог нам получить первый комплект лаосского шрифта… Центральные органы Нео Лао Хаксат присылают продовольствие, которого хватает на десять месяцев. Остальные два месяца мы обеспечиваем себя сами…

— Экономическая независимость? — полушутя спрашиваю я, показывая на множество кур, неторопливо блуждающих по гроту; время от времени они меланхолично кудахчут, словно желая вмешаться в нашу беседу.

— Да, если хотите! — соглашается Си Тха. — По вьетнамскому опыту вы уже знаете, как важно сейчас выращивать собственный рис и овощи в каждом хозяйстве, какое значение для общественного питания имеет откорм поросят и кур. Правда, с этим делом у нас много хлопот: в горах значительно труднее, чем в долинах, обводнять рисовые плантации. Наши крестьяне преимущественно обрабатывают землю огнем, то есть выжигают некоторые участки в джунглях под рисовые поля. Всюду, где только возможно, растут посаженные нашими руками овощи и зреет рис. Благодаря созданным запасам продовольствия мы можем помогать армии, снабжая ее тем, что нам удается собрать с полей и огородов… Кроме того, мы ведем просветительную и пропагандистскую работу среди населения. И от руководства, и от комиссии по просвещению при ЦК Нео Лao Хаксат мы четырежды получали почетные грамоты…

Пока мы беседуем с Си Тха, работа в типографии не прекращается ни на минуту. Спускаемся в подземелье.

— Фантастика! — бормочет Богдан Мошкевич, вообще-то не очень щедрый на похвалу.

В руках у него кинокамера. Она то и дело стрекочет: Богдан увековечивает незабываемые картины пещерной жизни.

Тесный проход ведет нас из первого, «жилого», грота еще глубже в скальный лабиринт. Гроты разветвляются узкими коридорами, напоминающими штреки. Огромные скальные глыбы нависают над головами людей. В расщелинах и трещинах на подставках из досок лежат рулоны газетной бумаги. Вверху, под самым каменным сводом, тянутся провода. Шум динамо-машины — более громкий, чем снаружи, — доносится из соседнего помещения. Неровно, часто мигая, горят электрические лампочки…

В этом суровом «сценическом оформлении» на фоне мрачных скал бросаются в глаза яркие пятна женских, нарядов. Молоденькая лаоска, почти ребенок, с красным как мак бантом, который пышным узлом схватывает толстую косу, одетая в длинную юбку, украшенную понизу красно-белым узором, склонилась над кассой со шрифтом. Ловкие тонкие пальчики быстро выхватывают из кассы нужные буквы и ставят их в верстатку. Мы находимся в наборном цехе. Си Тха представляет мне двух молодых рабочих — семнадцатилетнего паренька и шестнадцатилетнюю девушку. Беседую с ними.