Банан за чуткость

Я убежден, не стань Гагарин космонавтом, он все равно был бы уважаем и любим большинством близко столкнувшихся с ним людей. Ведь не всемирная слава дала ему детское самолюбие и мужскую порядочность, свободную, находчивую, остроумную речь, поразительную естественность: он оставался самим собой и с главами государств, и с таксистами на Казанском вокзале, каждому заговорившему с ним, хоть министру, хоть школьнику, одинаково светила его неповторимая улыбка.

Кстати, личность и знаменитость — вовсе не синонимы. Порой всем известный человек престижем личности вовсе не обладает — его уважают не благодаря, а вопреки характеру. И наоборот, среди людей, ничем особым не прославленных… Впрочем, пример лучше формулировки.

У меня есть друг — не поэт, не академик, не космонавт. Просто автомеханик. Правда, отличный автомеханик. Из тех мастеров, что в случае крайней надобности с помощью набора слесарных инструментов сможет смастерить не только велосипед, но и пресловутый «мерседес–бенц». Ему сорок с небольшим, женат, сын в армии. Зарабатывает в пределах двухсот, хотя при желании… Но нет желания! Ибо — зачем? Что добавит ему существенного лишняя сотня?

Обут. Одет. Спит не на полу. Заглянет товарищ — есть чем встретить.

Из вещей любит лишь некоторые. Например, хорошие лезвия для безопасной бритвы — электрических не признает. И страшно, фанатично любит машины.

Любит импортные, новых марок — готов часами копаться, пока не поймет, что к чему. Впрочем, «часами» — штамп, в данном случае излишний: обычно понимает быстрее. Любит старые, ржавые, рассыпающиеся колымаги — вот тут уж часами не обойдешься, тут дни уходят, прежде чем поставит на ноги какой‑нибудь полумертвый «Москвичок». Своей машины не имеет — зачем? До работы — десять минут пешком. Тем более что и без собственной машин у него по горло. И не только на службе. Он чинит машины друзьям, знакомым, соседям и просто первому встречному, горестно стоящему у обочины.

Подумали о деньгах? Напрасно. Зачем лишний червонец богатому человеку?

А мой друг богат, сказочно богат. Просто не знаю человека, который был бы богаче друзьями. Не «нужными людьми», а именно друзьями, каждый из которых — доктор наук или сварщик с четырьмя классами — по первому звонку встает рядом. Это не предположение, это проверено. И не помню случая, чтобы сам он на просьбу товарища ответил «нет». Если в три ночи ему звонят из Караганды и просят встретить незнакомую женщину во Внукове, в двадцать минут четвертого он уже голосует на шоссе…

А вот ко всевозможным предметам быта друг мой равнодушен предельно. Подаришь ему модную рубашку — не наденет. Не подаришь — будет ходить в немодной.

Ну что ему добавит тряпье?

Он и так — Анисимов!

…Да, престиж помогает нам жить. И потому не ругайте мещанина, с ночи стоящего за ковром, — вспомните мальчика, лизавшего беленую стену. Лучше подойдите к нему и скажите спокойно:

— Милый, очнись! Ты же человек и, значит, достоин уважения сам по себе. Знаю, что боязно, но все‑таки попробуй плюнуть на вещи. Конечно, кое‑что потеряешь. Один будет одет ярче тебя, другой обгонит твой велосипед на своем мотоцикле, третий повесит над торшером, какого тебе не видать, люстру, какая тебе и не снилась.

Жаль?

Конечно, жаль!

Зато — ты подумай только! — сколько времени освободится, сколько сил. И все это ты сможешь тратить на самую престижную в мире вещь — на свою человеческую личность. Она ведь надежней дубленок и машин — ни украсть, ни отнять, из моды не выйдет. Уценке не подлежит…

ЗАЧЕМ НУЖНА КЛАССИКА?