Банановое убийство

– Здесь она сильнее всего неистовствовала!

– Я могу взглянуть?

Не дожидаясь разрешения, Бессонов встал и быстро прошел на кухню, задержавшись там не больше чем на минуту, заглянул в другие комнаты и снова сел на свое место.

– Нужно было сразу вызвать милицию! – высказала собственное мнение Изольда, не привыкшая оставаться на вторых ролях. Подавай ей главную, и все тут. – Только милиция способна сделать хоть что‑нибудь толковое.

Возможно, она хотела уколоть пришлого частного сыщика своим недоверием, но он даже не взглянул в ее сторону.

– Милиция! – воскликнул хозяин дома. – У меня ничего не украли, вот и весь сказ. Как они станут следствие проводить? Только замучают допросами и писульками, не хочу я в милицию.

– Скажите, что из себя представляет ваша коллекция фарфора и где она хранится? – спросил Сильвестр. – Я не заметил ни сигнализации, ни особо сложных замков на двери. Значит, ничего ценного в квартире нет?

Леонид Николаевич замялся, и вместо него ответил шурин, посчитавший своим долгом оказать родственную поддержку:

– Послушайте, он не может вам целиком довериться. Вот так взять и сразу все выложить… Еще неизвестно, сумеете ли вы вообще что‑нибудь сделать. Насколько вы хороший сыщик? – Он оглядел присутствующих, словно призывая их в свидетели. – Ну вот возьмите и докажите свои способности. Удивите нас чем‑нибудь!

Я пришел сюда не фокусы показывать, – спокойно ответил Сильвестр. – Впрочем, извольте. Вы недавно от зубного врача, вам поставили пломбу. И было это около двух часов назад. Вы, – обернулся он к Роману Потапову, который вздрогнул и вжался в спинку дивана, – только что побывали на юге в деловой поездке. Вероятно, сопровождали начальство. Смею предположить, ездили осматривать дома. Вы ведь занимаетесь недвижимостью, верно?

Роман опешил и не нашелся что сказать, его тетка Изольда мгновенно ощетинилась, грозно спросив:

– Это откуда вы узнали?

– А у вас, дама, болит горло, – приторно улыбнулся ей Сильвестр. – Так что поберегите голосовые связки.

Майя проглотила усмешку и зажала ладони между коленями. Наблюдать за Сильвестром было настоящим удовольствием. Приятно иметь босса, за которого не стыдно, – он не попадет впросак и не позволит взять над собой верх.

– Ничего особенного в этом вопросе нет, Герман, – сказал Леонид Николаевич шурину и, словно оправдываясь обернулся к Бессонову: – Я вам все объясню. У меня довольно большая коллекция, которую невозможно хранить дома. Здесь мы живем, это наше родовое, так сказать, гнездо. А старинный фарфор обладает одним удивительным свойством – он вытесняет людей из помещений, в которых его хранят.

– Поэтому лично я не люблю фарфор, – неожиданно призналась Шура. – Топнешь ногой, все повалится и побьется.

Ощущая близкое соседство Кости Чихачева, она пугалась остроты собственных чувств.

– Да, топать рядом с ним не стоит, – согласился коллекционер, бросив на нее озадаченный взгляд. – Я снимаю помещение в одном ведомственном здании, где есть усиленная вооруженная охрана, новейшая сигнализация и другие системы защиты. Фарфор застрахован и завещан музею, который уже присылал ко мне экспертов всех мастей и рангов. Скажу честно, я провожу со своей коллекцией много времени, поэтому часто бываю вне дома. Но вот в последнее время приболел, и мне прописали уколы. Из поликлиники стали приходить медсестры – все, заметьте, как одна, дуры.

– А те тарелки, которые сейчас рассматривает господин Потапов, имеют какую‑нибудь ценность? – поинтересовался Сильвестр.

Роман действительно сидел вполоборота к серванту и постоянно косил на него глазом. Как только на это обратили внимание, он непроизвольно втянул голову в плечи и переспросил:

– Какие тарелки?

– А что тут такого? – мгновенно вспылила Изольда. – Тарелки красивые, с птицами. Практически произведения искусства. Никто не может запретить любоваться.

– Это так, всякая ерунда, – махнул рукой Леонид Николаевич. – Друзья надарили. Решили, что если я коллекционирую посуду, меня обрадует любая хрупкая финтифлюшка. В квартире есть только одна авторская вещь, на которую можно обратить внимание. Статуэтка. Она стоит у Антонины в спальне, на комоде.

– Что за статуэтка?

Сильвестр сидел в свободной позе и даже время от времени закидывал ногу на ногу, как будто вел светскую беседу, а не допрос.

– Это ангел, – ответила Тоня. – Такая изящная вещь…

– Фарфор, лепка, подглазурная роспись, незначительные сколы по основанию, – вмешался Костя Чихачев, тихонько постукивая ногой по полу. – Без клейма, но с подписью автора. Подпись заканчивается сердечком.