Банда 2

— Вперед, Зомби, — сказал он себе, — и неестественно распрямившись, чуть прихрамывая и опираясь на костыль, какие обычно продаются во всех аптеках, двинулся вдоль улицы. В длинноватом плаще, черной широкополой шляпе, надвинутой на глаза, а больничных пижамных штанах он шел невозмутимо, и была, была в его походке какая-то неотвратимость.

Все дальше уходя от больничных ворот, Зомби ощущал освобожденность. Ему и хотелось уйти вот так — ни у кого не спрашивая разрешения, никому не докладывая о том, куда он уходит и намерен ли вернуться. Даже самому себе он не мог сказать — куда же все-таки собрался... Зомби еще раз свернул за угол и только тогда уверился в том, что его не догонят, не вернут, не уложат снова. Пришло ощущение безопасности, но какой-то рисковой, ненадежной безопасности, когда все зависит от него самого. Его не может узнать ни один человек на белом свете, потому что всего полгода назад такого человека вообще не было... Значит, и помешать ему никто не сможет. Это было приятное ощущение и он постарался подольше задержать его в себе, насладиться им...

Кто-то поздоровался с ним, но Зомби лишь усмехнулся — ясно, что человек обознался, никто не знал его в этом городе, не было у него здесь ни родных, ни друзей, ни просто знакомых. За исключением тех, которые появились за последние полгода. Он шел, не торопясь, но и не останавливаясь. Толпа расступалась перед ним и смыкалась за его спиной. Широкополая шляпа, затемненные очки в этот ненастный осенний день, вскинутая голова делали его фигуру заметной на улице, но он этого не знал. Он проходил квартал за кварталом, но если бы кто-то спросил у Зомби, куда он идет так настойчиво и целеустремленно, он не смог бы ответить. Он не знал. Так стремится вверх по горным сахалинским ручьям кета, вспарывая себе брюхо об острые камни, и сделав свое дело, выпустив из себя икру, гибнет тут же, на этих камнях Так летят птицы на юг, на север, под прицелы поджидающих охотников. Так бежит по улице бездомная собака, не зная, получит ли пинок поддых, попадет ли в душегубку собачников, или найдет кость на свалке...

Зомби шел, не сделав ни одной петли, шел, если и не слишком уверенно, то безошибочно держа путь, на окраину города Остался позади центр с магазинами и ларьками, за спиной остались троллейбусные маршруты и подметенные улицы. Наконец Зомби вошел в безлюдный район с грязноватыми улицами, выщербленным асфальтом, разбитыми дорогами с затопленными водой ямами. Это была окраина города. Ни разу не остановив встречного, чтобы спросить дорогу, он вышел к реке, пересек мост.

Иногда на него оглядывались, но без большого интереса, мало ли какие чудаки бывают на белом свете. Сердобольная старушка приняла его за слепого и когда он остановился, чтобы пропустить поток машин, осторожно взяла за локоть — Я вас переведу, — сказала она.

— Спасибо, — Зомби первый раз улыбнулся за весь день. — Я еще сам могу.

— Извините, — и она первой засеменила через дорогу, торопясь пересечь проезжую часть, пока светился на той стороне бегущий зеленый человечек на светофоре.

Сразу за мостом Зомби оказался на некотором возвышении и увидел пологий спуск к реке, покрытый бесконечными чешуйчатыми крышами гаражей. Это была в точности та самая картина, которая привиделась ему после тяжелого полуденного сна. Все гаражи были разные — из железа, бетона, были гладкие и гофрированные, попадались гаражи, сколоченные из разношерстных досок, из шифера, слепленные из обломков бетонных плит, сложенные из кирпича, шлакоблоков, какой-то затейник прославился тем, что сложил гараж из пивных бутылок, благо этого строительного материала в окрестностях было в избытке. Все это нагромождение представляло собой настолько запутанное скопище, что новичок наверняка пришел бы в ужас, если бы ему предложили проехать, сюда и найти нужную ячейку. Машины въезжали сюда с разных сторон, в разные стороны разъезжались, с трудом протискиваясь по кривым улочкам этого странного машинного города. Застраивался он десятилетиями, постепенно расширяясь, захватывая все новые и новые площади, пожирая огороды, поляны, рощи и превращаясь в единый организм, живущий напряженной и агрессивной жизнью, потому что чужаков здесь не терпели, чужаки или быстро растворялись, становились своими, или попросту исчезали. Едва намечалось свободное пространство, в него тут же, едва ли не за ночь, втискивались новые и новые владельцы машин, на крутом ли спуске, над оврагом, возникали двухэтажные гаражи со въездами с разных сторон, нередко с проходами внутри. Здесь делали насыпи, срывали холмы, увозили сдвинутую бульдозерами землю, завозили землю, вбивали сваи, бетонировали откосы, рыли погреба, невидимые со стороны, но с неожиданными возможностями внутри — не имея возможности прорубить дверь, некоторые прорывали к соседу ход под землей.