Банда 2

— Боже! — не удержавшись, воскликнул Пафнутьев. — Как это прекрасно! Как прекрасна жизнь!

Девушка бросила на Пафнутьева благодарный взгляд, но тут же снова повернулась к Сысцову.

— Спасибо, — сказал тот и девушка тут же убежала, помахивая пустым уже подносом и подпрыгивая в шуршащих листьях.

Пафнутьев осторожно взял графинчик, открыл его и налил себе щедрую дозу в хрустальный стаканчик. До того как выпить, он жадно втянул воздух над стаканчиком и от нестерпимого наслаждения закрыл глаза.

— Плохо пахнет? — спросил Сысцов и Пафнутьев сразу понял, что слова эти были далеко не дружескими.

— Восхитительно пахнет! — заверил его счастливый Пафнутьев. — Этот день, Иван Иванович, я запомню на всю оставшуюся жизнь!

— Это будет нетрудно, — сказал Сысцов, прикрыв глаза стаканом вина. — У вас, надеюсь, хорошая память? — Сысцов попытался исправить допущенную оплошность — слова его прозвучали если и не откровенной угрозой, то чем-то очень к ней близким.

— Не жалуюсь, — ответил Пафнутьев. И эти его слова тоже отличались по тону от всего, что он сказал здесь до этого момента. Сдержанные слова, строгие. Можно их назвать и осаживающими. Осторожней выражайтесь. Иван Иванович, как бы сказал он.

Сысцов кивнул. Он все понял.

— Вы мне не ответили... Работа вам нравится? — спросил он у Пафнутьева.

— Суетно, — не задумываясь, ответил тот. — А вообще ничего. Но это смотря как посмотреть...

— Хотите поменять? — перебил Сысцов бестолковую болтовню Пафнутьева.

— Пока не присмотрел ничего получше.

— Но для других присматриваете?

— Для других? — удивился Пафнутьев.

— Ну, как же... Анцыферову вы присмотрели местечко лет на десять, наверно... Устроили мужика.

— О нем вы все знаете, Иван Иванович, — сказал Пафнутьев, осторожно подбирая слова. — Мне нечего добавить.

— Где Колов?

— Сегодня пятница... На работе, наверно.., если, конечно...

— Не валяйте дурака! — резко перебил Сысцов. — Колов пропал. И вы это прекрасно знаете. Он пропал через день или два после вашего налета на «Интурист».

— Налета? — удивился Пафнутьев настолько, что даже свинину с хреном не донес до рта.

— Где Колов?!

— Понятия не имею, — Пафнутьев прижал руки к груди, точь-в-точь как Это делал Худолей, выпрашивая у него водку.

— И не догадываетесь? — прищурился Сысцов.

— Может в Америку удрал? — спросил Пафнутьев, сунув, наконец, приготовленную закуску в рот. — Прекрасный хрен... Сами сажали?

— Вы обманули меня, Павел Николаевич, — Сысцов откинулся в кресле и в упор посмотрел на гостя.

— Я?! Вас?! Обманул?!

— Успокойтесь. Не надо так красиво... Вы не на сцене, вас никто не снимает на пленку, аплодисментов тоже не будет... Малый театр вам не грозит. Вы обманули меня в том, что вина Анцыферова, как выяснилось, не столь велика, как вы это представили.

— Вы же сами сказали — пусть решит суд.

— Павел Николаевич... Мы же вдвоем... Не надо так красиво. Будем называть вещи своими именами. Именно для того, чтобы называть вещи своими именами, требуется больше всего и мужества, и самоотверженности, и таланта... Вы со мной согласны, Павел Николаевич?

— Конечно! — воскликнул Пафнутьев с таким подъемом, что Сысцов поморщился.

— Кончайте валять дурака. Противно.

— Виноват!

— Документы, которые вы мне подсунули, вы нашли не у Анцыферова. Вы их нашли у Голдобова. Это меня не столько озадачило, сколько обрадовало. Я понял, что все происшедшее с Голдобовым — правильно, справедливо. Все так и должно было закончиться. Но с Анцыферовым... Напрасно вы это сделали.

— Я ничего не предпринимал в одиночку!

— Помолчите, Павел Николаевич... — Сысцов налил в стакан красного вина, сделал несколько небольших глотков. — Анцыферов нашел возможность связаться со мной. И убедил, что с ним поступили несправедливо... Я поверил. Конечно, ему там несладко...

— Любой опыт — полезный опыт! — успел вставить Пафнутьев.

— Не думаю, что он задержится там надолго, — Сысцов не пожелал услышать последних слов Пафнутьева. — С ним все ясно.

— И он снова займет свой кабинет?

— Не сразу... Но займет. Если не подвернется чего-нибудь повыше. Скорее всего, подвернется... Но Колов! Меня интересует генерал Колов! Я не знаю, где он, что с ним... У меня нет оснований подозревать вас, Павел Николаевич, в его исчезновении... Но опыт, о котором вы только что говорили... Опыт подсказывает мне, что и здесь без вас не обошлось.

— В мире все взаимосвязано, — задумчиво обронил Пафнутьев нечто философское.

— Вот и я о том же... Вы, Павел Николаевич, единственный человек, который может знать, где Колов, что с ним... Я прав?

— Вы переоцениваете мое могущество! — воскликнул Пафнутьев, опять смещая разговор в область необязательного, легковесного. Одним только словечком — «могущество» он сделал разговор несерьезным.

— Где Колов?