Банда 6

— Из этого следует, — Худолей повернулся к Пафнутьеву, давая понять, что отвечает своему начальству, а не каким-то там посторонним. — Из этого следует, Павел Николаевич, что убийца стрелял не от двери, не от окна, не от той или этой стены. Убийца спокойно приблизился к своей жертве и с близкого расстояния, присев и выбрав точку, спустил курок.

— Выходит, что... — начал было Пафнутьев, но Худолей его перебил.

— Маленькая подробность, Павел Николаевич...

Пуля прошла сквозь голову и над полом горизонтально. Убийца действительно в момент выстрела присел. Ему, видимо, не хотелось стрелять в лицо...

— Это говорит о многом, — заметил Пафнутьев.

— Очень о многом. — Худолей, не выдержав, подмигнул красноватым своим глазом, давая понять, что уж мы-то с вами, Павел Николаевич, прекрасно знаем, что здесь произошло и как все надо понимать.

— О чем же это говорит? — спросил Шаланда, пересилив обиду.

— Это говорит о характере убийцы, о его отношениях с жертвой, может быть, даже и о половой принадлежности.

— Что значит половая принадлежность? Гомик он, что ли? — Шаланда все больше раздражался, чувствуя, что понимает не все намеки Худолея. — Педик? Сексуал какой-то вонючий?

— У гомика вообще половая принадлежность как бы смазана. Я говорю о другом — мужчина это или женщина.

— И кто же это?

— Будем работать. — Худолей развел ладошки в стороны, прося не торопить его, дать возможность сделать выводы правильные, грамотные, должным образом поданные.

— Что-то ты темнишь, я смотрю.

— Пуля ударилась вот здесь и упала вот сюда, — показал Худолей на маленькое известковое пятнышко в ворсе ковра. — Злоумышленник явно не торопился — он увидел пулю на полу и, несмотря на то что за его спиной колотилась в агонии эта громадная особь, подошел, наклонился, взял ее и унес с собой. Как и орудие преступления.

— Боже, сколько слов! — простонал Шаланда.

— Зато по делу, — проворчал чуть слышно Худолей, кротко взглянув на Пафнутьева, — дескать, мог бы и заступиться.

— У тебя есть еще мысли? — спросил Пафнутьев, откликаясь на жалобный худолеевский взгляд.

— И немало, — горделиво ответил тот.

— Слушаем тебя внимательно.

— Убийца чувствовал себя в этой комнате совершенно спокойно.

— Из чего это следует? — раздраженно спросил Шаланда, видя, что и он, и его опер не участвуют в разговоре, оказавшись как бы отодвинутыми в сторону.

— С вашего позволения, я вернусь к своей незаконченной мысли, — церемонно проговорил Худолей, давая понять, что Шаланда ведет себя не лучшим образом. — Так вот, убийца вел себя не просто спокойно, но еще и свободно. Причин может быть несколько. Возможно, он часто бывал в этой комнате, и она для него была почти родной. И, войдя сюда, он просто пришел к себе. Он мог даже закрыть за собой дверь на ключ.

— Она что, закрывается? — спросил Шаланда.

— Да, — ответил Худолей, не оборачиваясь, — он осмотрел дверь раньше, едва только вошел. — А сделав свое черное дело, убийца отпер дверь и вышел. Возможно иное объяснение его спокойствия и неторопливости при совершении столь жестокого преступления.

— О боже, — чуть слышно простонал Шаланда.

— Да, с вашего позволения, я бы назвал это преступление действительно жестоким, — когда Худолей видел, что его слушают, когда ему и в самом деле было что сказать, он становился необыкновенно многословным и выспренним. Эта его значительность при невзрачной наружности многих или раздражала, или попросту смешила. И только Пафнутьев, зная о сверхчеловеческой чувствительности Худолея, обостренной многолетним и безудержным употреблением всяких напитков, только Пафнутьев всегда слушал его терпеливо, понимая, что тот частенько говорит больше, чем сам понимает. — Так вот... Вторая причина, по которой преступник чувствовал себя здесь безопасно и безнаказанно — состояние, в котором находился этот несчастный человек... — Худолей кивнул на громадное тело Объячева.

— И в каком состоянии он находился? — спросил Пафнутьев.

— В совершенно беспомощном, — ответил Худолей и горделиво вскинул подбородок с уже выступившей седоватой щетиной — его тоже подняли с постели, и он не успел даже привести себя в порядок.

— А это из чего следует? — маясь от нетерпения, спросил Шаланда.

— Скорее всего он был смертельно пьян. Потому что, если бы он просто спал, преступник не мог бы вести себя столь дерзко.

— В чем же выразилась дерзость?

— Дерзость выразилась в том, что он подошел со своим орудием преступления к жертве вплотную, поднес пистолет к голове, расчетливо выбрав самую уязвимую точку. И спустил курок. Обратите внимание, у него возле уха обожжены волосы. Значит, стрелял злодей с расстояния в двадцать-тридцать сантиметров. Как вы понимаете, — Худолей всех обвел пристальным взглядом, — с такого расстояния промахнуться трудно. — Он уронил голову на грудь, как это делают знаменитые скрипачи, исполнив нечто умопомрачительное. — Кстати, след пули в стене позволяет достаточно точно представить, в каком положении находился гражданин Объячев в момент убийства.

— В каком же положении он находился?

— Лежал вдоль кровати, лицом кверху, головой на подушке, ногами к двери.