Банда поджигателей, или Бандиты из Оржера

В час ночи орда прибыла в штаб-квартиру, где начались приготовления к празднику. Были разведены костры, озарившие сумрак красноватыми отблесками пламени, — им предстояло гореть несколько суток подряд. «Собор» привели в порядок, птицу ощипали, подложили клинья под бочки, ковриги хлеба свалили грудами и стали предвкушать, как вволю напляшутся на грядущей свадьбе. В полдень, когда подготовка к празднику была в самом разгаре, появился Главарь, как всегда неузнаваемый в своем излюбленном облике разносчика, и Толстяк Нормандец.

Бледный, мрачный и озабоченный, Главарь рассеянно отвечал на радостные приветствия разбойников. Розе, чью грудь сжимала тоска, а в глазах сверкали слезы, было брошено вскользь несколько ничего не значащих слов, и несчастная женщина сокрушенно взглянула на Кривого из Жуи.

— Ну, давайте, — произнес Красавчик Франсуа довольно резким голосом, что в такой момент казалось по меньшей мере странным, — если «собор» готов, начинаем свадьбу! Влюбленные торопятся, и мы тоже.

Предполагалось, что церемония начнется только вечером — сумерки были самым благоприятным моментом для начала разбойничьего веселья. Конечно, планы разбойников нередко нарушались — бандиты, подобно хищникам, отовсюду ждали опасности, но сейчас, похоже, им ничто не грозило и никто не собирался прерывать свадебные торжества.

Рыжий из Оно, в роскошном пунцовом мундире командира швейцарской гвардии, раздобытом одному Богу известно где, сидел красуясь, как настоящий щеголь. Несмотря на лесную прохладу, Дылда Мари нарядилась по последней моде Директории[44], то есть была скорее раздета, чем одета, дерзко выставляя напоказ почти полное отсутствие костюма, что приковывало к ней взгляды мужчин и вызывало завистливые пересуды женщин, ибо красота ее не имела себе равных.

— Папаша Элуи, будьте моим свидетелем, — попросил будущий муж, желая таким образом засвидетельствовать почтение старейшему члену банды.

— Раз тебе так хочется, малыш, — отвечал старый бандит, чьи седые волосы, волнистая борода, свежие розовые щеки и живые серо-голубые глаза свидетельствовали, что он отнюдь не был немощным старцем.

— И ты тоже, Толстяк Нормандец, — продолжил Рыжий, в глубине души ревновавший к нему, ибо тот находился в большой милости у Главаря. Лейтенант чуял в нем соперника.

— Разумеется, дорогой, — ответил польщенный Толстяк Нормандец.

— А ты, Кюре, готов?

— Осталось только надеть побрякушки, — пробормотал в стельку пьяный старый разбойник, с губ которого стекало вино.

— Главарь, все в порядке, ждем ваших приказаний.

Красавчик Франсуа кивнул и направился к большому сараю. За ним последовали Кюре, молодожены и свидетели. Посреди сарая все остановились, и церемония, впрочем весьма короткая, началась. Пока разбойники и разбойницы заполняли просторное строение, Кюре достал из узла старую черную сутану с обтрепавшимся подолом, всю в жирных и винных пятнах, и под бурные аплодисменты собравшихся надел ее.

Кюре был семидесятишестилетним старцем весьма почтенного вида, с длинной белой бородой и седыми волосами, обрамлявшими лицо, одновременно торжественное и елейное. Впрочем, старому негодяю нельзя было отказать ни в знаниях, ни в образованности. Бывший письмоводитель нотариуса, он немного знал латынь и, когда напивался, демонстрировал свои познания, распевая скабрезные песенки. Облачившись в наряд, названный им «побрякушками», он вручил каждому свидетелю по жезлу и сказал им:

— Сами знаете, что надо делать.

Папаша Элуи встал напротив Толстяка Нормандца и концом своего жезла коснулся жезла Нормандца. Свидетели держали палки горизонтально в трех футах над землей, образуя границу между Главарем и Кюре с одной стороны и будущими супругами с другой.

— Главарь, великий предводитель разбойников, — громко проговорил Рыжий из Оно, — прошу разрешения вступить в брак с разбойницей Дылдой Мари.

— Даю согласие на этот брак, — так же громко ответил Главарь, на пальце которого по случаю торжества блестело огненное кольцо, грозный знак верховной власти.

Тогда Кюре, раскрыв толстую книгу, напоминавшую требник, обратился к Рыжему:

— Разбойник, хочешь ли ты свою разбойницу?

— Да, разбойник! — ответил лейтенант.

Настала очередь Дылды Мари, Кюре спросил и ее:

— Разбойница, хочешь ли ты своего разбойника?

— Да, разбойник! — также ответила высокая девица, чье воздушное платье вызывало все больше восторгов.

Получив согласие парочки, Кюре продолжил:

— Теперь прыгай, разбойник!

Рыжий разбежался и, приподняв шпагу, чтобы не задеть барьер, ловко перепрыгнул через палки. Когда пришла очередь Дылды Мари, свидетели галантно опустили жезлы, чтобы супруга лейтенанта могла изящно их переступить. Затем Кюре, мешая исковерканную латынь с воровским наречием, произнес заключительную формулу, которую здесь просто невозможно воспроизвести, столь много в ней было мерзостей и непристойностей. Впрочем, присутствовавших на церемонии она нисколько не смутила.