Банда поджигателей, или Бандиты из Оржера

К счастью, в этом месте высокий берег Кони прорезало ущелье. Рене и Леон двинулись вперед так быстро, как только могли, и вскоре подошли к взорванной скале. Как справедливо заметил гусар, объяснявший сержанту, куда ушла вода, река, запруженная каменными обломками, устремилась к своему истоку, заливая низины. Однако в пещеру еще можно было пробраться по узкой полоске земли. Рене, опираясь на руку Леона, отважно преодолела препятствие, и молодые люди появились в бывшем пристанище бандитов в тот момент, когда Жан де Монвиль и его верный Жако наконец открыли глаза и обрели дар речи. Один из гусар, увидев своего командира, крикнул: «Да здравствует капитан!», заставив Вассёра буквально подпрыгнуть на месте.

Жан де Монвиль и Жако, увидев друзей, которых уже оплакивали, вскочили, словно подброшенные невидимой силой, и, еще нетвердо держась на ногах, бросились навстречу. Друзья крепко обнялись, не сдерживая слез радости.

В это время бандиты, словно окаменев от ужаса, молча ждали возмездия. В живых осталось сто двадцать семь человек, считая мелюзгу. Двадцать бандитов было убито и шестнадцать тяжело ранено. Итого, сто шестьдесят три негодяя больше никому не должны были причинить вреда. Солдаты сбросили трупы в готовую могилу — на дно реки. Исключение было сделано только для Драгуна из Рувре. Леон Бувар приказал доставить его тело в Корменвиль и похоронить по христианскому обычаю.

— Я помолюсь за него, — тихо произнесла Рене, узнав, что бандит погиб, спасая капитана.

Теперь нужно было как можно скорее вернуться в деревню, так как главные действующие лица этих невероятных событий вымокли до нитки и их начал пробирать озноб. Солдаты предложили молодым людям свои шинели и лошадей. Выразив горячую благодарность, капитан Бувар, Жан и Жако поднялись в седло. Рене, прижавшись к груди возлюбленного и слушая биение его сердца, забыла пережитые несчастья и целиком отдалась своему счастью. В Корменвиле, пообедав у пылавшего в камине огня и выспавшись на мягких постелях, трое друзей и их прелестная спутница совершенно оправились и на рассвете следующего дня отправились в Ружмон в сопровождении жандармов из Пате. Эта мера предосторожности была предпринята на случай, если бандиты, которым удалось бежать, попытаются отомстить за поражение. Тем же утром пленных бандитов вывели из сарая, где они провели ночь под охраной бдительных часовых, и приказали садиться на телеги — Вассёр собирался лично сопровождать арестантов в Оржер к мировому судье Фужерону для первого допроса. Рене, капитан Бувар, Жан де Монвиль и Жако горячо простились с другом, которого призывал служебный долг. Рене протянула сержанту изящную маленькую ручку, которой он почтительно коснулся губами, а Жан крепко обнял Вассёра и сказал:

— Теперь мы друзья навеки, не так ли?

Возвращаясь к своим жандармам, Вассёр, убежденный республиканец, проговорил вполголоса:

— Никогда я не встречал таких отважных и благородных людей, как эти аристократы!

В полдень четверо всадников увидели вдали башни Ружмона. Жандармы из Пате решили остаться в замке до следующего утра — им, как и лошадям, был необходим хороший отдых.

Графиня де Ружмон, Валентина и аббат Фарронвиль, не покидавшие подземелья и находившиеся в полной безопасности, тем не менее пребывали в страшной тревоге. Какова же была их радость, когда на пороге убежища появились капитан Бувар, Жан де Монвиль, Жако и Рене, которая, не помня себя от счастья, кинулась на шею Валентине.

— Дорогая тетушка! Дядя! Это я… ваша Рене!.. Я жива и невредима! Как я рада, что вижу вас! Вот мой спаситель… — покраснев, добавила девушка, беря за руку капитана, который в изодранном в лохмотья мундире скорее напоминал разбойника, чем героя романа.

Аббат Фарронвиль, которому Валентина в долгие часы томительного ожидания открыла тайну Рене, торжественно поднялся и, как человек, привыкший к придворной обходительности, обратился к капитану:

— Вы завоевали сердце этого ребенка. Чувство, которое Рене испытывает к вам, нельзя назвать только благодарностью… Я вручаю ее вам.

Опустившись перед графиней на одно колено, Жан де Монвиль, в свою очередь, указал на Валентину, склонившуюся рядом с ним:

— Сударыня, благословите счастье двух сердец, успевших столько выстрадать и узнать настоящую любовь…

Графиня де Ружмон взглянула на молодых людей — на прекрасных лицах влюбленных еще была видна печать выпавших на их долю испытаний. В строгом молчании все ожидали ответа. И вдруг к графине вернулся рассудок, из глаз ее потоком хлынули слезы.

— Дети!.. Мои дорогие дети! — прошептала она сквозь рыдания. — Благословляю вас! Кто, как не вы, заслуживает счастья!

В то время когда обитатели Ружмона наслаждались счастьем, за которое пришлось заплатить такой дорогой ценой, пока Леон Бувар разделял со своими почтенными родителями радость благополучного возвращения, а крестьяне наконец смогли свободно вздохнуть, освободившись от мучительного страха, который так долго висел над ними, неутомимый и отважный командир жандармов продолжал выполнять порученное ему дело.