Читаем Банда возвращается полностью

Банда возвращается

— Что творится!.. — покачала головой Светлана и присела на краешек кровати. — Вот ложились!..

Президент продолжал:

— Но я хочу прямо сейчас показать вам преступника, который в целях этой провокации убил в священных стенах Кремля Дмитрия Смоленцева…

Тимур перестал кашлять и замер, уставившись на экран.

У Президента было торжественное лицо:

— Вот он…

На экране появилась фотография — крупным планом.

Голос Президента раздавался из-за кадра:

— Это Тимур Геннатулин, капитан ГРУ, инструктор рукопашного боя…

Светлана засмеялась и осеклась. Испуганно прикрыла рот рукой, оглянулась на Тимура…

— Ты?..

А тот переводил растерянные глаза с телевизора на Светлану и обратно. Все было так неожиданно.

По экрану побежали кадры видеозаписи. Президент говорил:

— Вы видите его, когда он проникает в Кремль накануне убийства…

Светлана опять оглянулась на Тимура и смертельно побледнела:

— Правда?..

Но Тимур молчал; он как будто не мог оторвать глаз от экрана. А Президент все разоблачал его:

— Сегодня он с целью хищения материалов следствия по делу об убийстве и заговоре совершил нападение и убил троих человек, в том числе и Наума Кожинова…

Тут Светлана вдруг сорвалась с места и кинулась бегом в прихожую. Тимур, отшвырнув грелку, рычащим тигром бросился за женщиной. Он настиг ее у двери — Светлана замешкалась там с замками.

Тимур схватил ее за плечи и развернул к себе лицом.

Губы у женщины дрожали, в глазах стоял животный страх. Глаза ее сейчас были — знакомые Тимуру еще по юности глаза загнанной антилопы-сайги…

За спиной у Тимура рокотал мотоцикл, а в руке блестел нож…

В красивых глазах было столько страха…

У нее так изящно была изогнута длинная шея. Шея та так и просилась под нож…

И Тимур ударил ножом, и в глаза ему брызнула кровь…

Он засмеялся — к нему на миг вернулась юность…

Макарова и Бондарович, час ночи, 27 марта 1996 года, Завидово.

Когда отгремели фанфары и закончился тихий семейный ужин с женой Президента, с детьми Елены, Александра и Викторию никуда не отпустили, а отвели им гостевые комнаты, пообещав завтра с утра отвезти на работу.

Как только все утихло, Виктория, не обращая внимания на охранника в коридоре, перебежала в комнату к Александру и забралась в его кровать.

— Это опять ты? — улыбнулся Банда.

Она с нежностью заглянула ему в глаза:

— У тебя так тепло под одеялом…

Александр поцеловал ее в висок, в красиво вьющиеся локоны волос:

— Ты знаешь, я в последние дни только и думаю о тебе. У меня, наверное, крыша поехала…

— У меня тоже. А о Президенте ты думал?

— Думал, конечно, но все, что делал, считай, делал для тебя… Мне так хорошо сейчас.

— Мне тоже, — она положила голову ему на грудь. — Так спокойно стучит твое сердце. Я все спрашиваю судьбу: отчего она в последнее время так ко мне благо склонна?

— Мы рисковали с тобой и не очень-то задумывались об этом. Наверное, здесь и кроется причина. Все уравновешено в мире — я открываю для себя все новые признаки этого равновесия…

Виктория вдруг подхватилась в постели:

— Ты Филе не позвонил!.. Сказал бы ему в трубку, что мы скоро придем, подготовил бы, — девушка хитро смотрела Александру в глаза. — Когда ты меня познакомишь со своим главным родственником?

— Завтра, если не возражаешь.

— Но сначала зайдем к моим?

Александр обнял ее за плечи:

— Конечно.

— Помнишь, тебе дедушка сразу сказал, что папаху получишь за храбрость?

— Помню. Как в воду глядел мудрый старик. Никак не пойму, откуда Кожинов узнал, что мы с тобой поженимся?

— Кожинов? — Виктория подняла на Бондаровича изумленные глаза.

— Да. Ты что? Забыла? Он же сказал мне перед самым выстрелом, мол, поедешь с женой?

— Ему тоже, наверное, дедушка сказал.

— Он же звонил деду утром, когда я только-только тебе предложение сделал.

— Не ты, а я. И не утром, а вчера вечером. А дедушка с первого твоего прихода все знал. Я ни разу к нему никого не приводила. Нет… один раз — первого мужа. В девятнадцать лет, когда еще совсем глупая была, — Виктория вздохнула. — А ты дедушке сразу понравился.

Александр заговорил о другом:

— Как тебе чувствовать себя героем?

— Грустное какое-то шоу получилось, неудобно.

— Мне тоже так показалось. Но Президента надо понимать: чуть не обрушилось дело всей его жизни — бесславно, позорно. А он использовал свое мелодраматическое состояние для пользы дела — этот эпизод врежется в память людей надолго, — Александр приподнялся на локте и поцеловал девушку в губы. — Ты не хочешь теперь уйти со своей службы?

— Почему, — удивилась Виктория.

— Там — «крот».

— Нет, Саша, именно поэтому я не хочу уйти со службы. Должен же кто-то его поймать.

— Риск очень большой. «Крот» знает теперь, кого конкретно ему бояться.

— Мне очень приятно, что ты переживаешь за меня.

Но постараюсь справиться. Я не одна в СБ…

Они разговаривали таким образом еще долго — лежа в темноте. И уснули, когда небо на востоке начало светлеть.