Бандеровка

Кухонные разговоры о политике значительно помолодели. В офисах, в транспорте, в кафе, в Интернете — все стали политологами и военными экспертами. Доказывали и объясняли друг другу, строили прогнозы, спорили. Украина радовалась статьям о скором падении путинской власти, санкциям против России, отслеживала каждое слово поддержки от голливудских звезд. Может быть, кто-то поможет? Может, кто-то остановит Соседа и даст Украине передохнуть, собраться с силами и наладить жизнь у себя дома самостоятельно? Самим разобраться с родными украинскими ополченцами-сепаратистами, без «помощи» и науськиваний «российского брата». Мы ведь «незалежны»! Мы мечтали о независимости со времен Владимира Мономаха! А теперь на двадцать третьем году самостоятельной жизни нас снова просят забыть о своей свободе…

Богдана вернулась с работы поздно. Ее проект с модой давно уже закрылся, как и большинство развлекательных программ на канале. С утра до вечера шли новости и политические дискуссии. Теперь она готовила репортажи о простых людях разных профессий, их жизни и мыслях. Познакомилась с отцом семерых детей, который бесплатно переводил новости для Европы и США; с кузнецом, который в свободное время выковывал украшения для своей жены. Врач показывал Богдане свои рисунки акварелью, токарь читал стихи собственного сочинения. И все они говорили одно: «Мы хотим жить в мирной стране!»

На звук открывающейся двери из кухни вышел Саша и поцеловал Богдану.

— Прости, что так поздно, — она повисла у него на шее. — Все жду, когда тебе надоест, и ты выгонишь меня из дому.

— Не говори глупостей, — он взял у нее сумку.

На столе стоял приготовленный ужин, в вазе — букет разноцветных ромашек. Дверь на балкон была распахнута настежь, оттуда пахло летним вечером, и слышалось стрекотание сверчков.

— Спасибо! Ты самый-самый лучший! — расцеловывала она Сашины щеки.

Затем присела на стул и, выхватив пальцами маслину из салата, быстро засунула ее в рот.

— Богдана! — Саша засмеялся. — Подожди, сейчас вилку дам.

— Так есть хочется, ты себе не представляешь! С утра — как гончая собака, маковой росинки во рту не было!

Богдана набросилась на салат с картофельным пюре так, будто вкусней ничего в жизни не пробовала. Саша смотрел на нее.

— Я нашел прекрасное вино: «Castello del Poggio». Попробуй! — он налил ей в бокал.

Богдана отпила глоток.

— Сладкое! Такое вкусное, как ситро в детстве! — она засмеялась.

Он тоже выпил.

— Богдана, мне надо съездить в Россию. Подошло время пересекать границу. И штамп о браке надо в паспорт поставить, а то, получается, что я до сих пор не женат, официально. Надо было в течение месяца появиться в паспортном столе, а уже три прошло…

Богдана отложила вилку.

— Тебе придется ехать через восток Украины?

— Ты не волнуйся…

— Я с тобой!

— Со мной? Нет! Это исключено! Ты останешься в Киеве.

— Камон, Саша!

— Богдана, ты с ума сошла — там война!

— А ты тогда как туда поедешь?

— Поезд идет по территории, где не воюют. Но тебе я не могу позволить так рисковать!

— Но я же с тобой буду!

— Тебе интересно посмотреть на войну?

— Да.

— Богдана, окончательное — нет!

Она разочарованно вздохнула. Саша налил еще вина.

— Давай выпьем за то, чтоб я побыстрей порешал в Волгограде все дела — и вернулся.

Богдана промолчала, еле заметно кивнув головой. Они чокнулись бокалами.

Саша выехал в Волгоград на следующий день. Последний вечер они валялись на диване, смотрели фильмы, потом занимались любовью. Черные волосы Богданы пахли душистой луговой травой. Они лежали на подушке густой копной, и Саша зарылся в них лицом. Прохладной ладонью Богдана ласково водила по его спине — от лопаток к пояснице. Уезжать совсем не хотелось, но Саша понимал, что останься он здесь еще на чуть-чуть, — и его депортируют. Он бы никогда не покинул ее, так бы и прижимался к ее теплому бедру и вдыхал запах ее волос, слушал ее звонкий смех, милую болтовню, чувствовал, как летний ветерок из открытого окна сдувает жар с его кожи. Это было его счастье: ждать, что вот сейчас она начнет путаться в словах, потом замолчит, повернется на правый бок, а через минуту крепко заснет. И тогда он обнимет ее и тоже заснет рядом.

Летней душной ночью под стук колес Саша пересек границу после долгих тщательных проверок. Не прошло и суток, а он уже скучал по Богдане. Темнота лепила ее образ рядом, в легком сквозняке было ее дыхание. Два дня. Два дня он пробудет в Волгограде, — и скорее назад, в Киев! Он смотрел в потолок вагона, черные тени бежали и бежали по нему бесконечно. Он проваливался в дрему, просыпался, открывал глаза, и видел все ту же зыбкую тьму. Поезд как будто выпал из времени. Шли часы, месяцы, годы — а черные тени продолжали бежать. Поезд летел в пустоту, и, казалось, день никогда не наступит, поезду не суждено остановиться.

* * *