Бандит

Посаженный на одну кухню с терпилой, Захарка сначала отделывался односложными словами и молча, выпятив губу, обозревал влезавшие к потолку корешки книг, но потом оттаял и даже начал потчевать Иванцова рассказами, от которых Юрий Сергеевич испуганно вздрагивал.

– А что, хозяйки-то нет? – полюбопытствовал Захар.

– Разошлись.

– А пацан при тебе?

– В этом месяце – да, – сказал Иванцов.

Он не хотел рассказывать, скольких денег, скандалов, склочных процессов и нервов стоило ему решение суда о том, чтобы один из месяцев каникул мальчик проводил с отцом.

– Да, – согласился Захар, – теперь тебе хозяйка печенку съест. Он же, Шерхан, отмороженный.

И начал рассказывать наделавшую в свое время много шума историю о пол-литровой банке, доверху набитой солеными человечьими пальцами, которую Шерхан таскал с собой и предъявлял каждому цеховику в качестве платежного поручения. Цеховики платили без звука. Впрочем, знающие люди утверждали, что пальцы были добыты по знакомству в крематории.

За окном уже крался пушистой кошкой ранний московский рассвет, когда измученный Иванцов уснул прямо на диване.

Спал он долго – только в час дня телефон у его уха разразился омерзительным звонком. Вздрогнувший бизнесмен снял трубку.

– Юрий Сергеевич? Помнишь приятеля? Меня зовут Борик.

Юрий Сергеевич отлично помнил Борика. Трудно не запомнить человека, который не далее как два дня назад пообещал тебе сделать отличный маринад из твоих собственных ушей и подкрепил свое обещание, поскребя за этими самыми ушами десантным ножом. – Выезжай с чемоданчиком. Один. Если увидим в машине еще кого-нибудь, будет очень плохо. Доедешь до угла Сретенского бульвара и Кирова, там стоит работающая телефонная будка, звякни по телефону 233-15-47, скажут, куда ехать дальше.

Через пятнадцать минут вспотевший Юрий Сергеевич остановил машину у трамвайных путей на Сретенском бульваре. Он был один, как и велено, – Захарка Никодимов по кличке Наждак лежал в багажнике корпоративной «девятки».

Толкнувшись дрожащей рукой в кабинку, Юрий Сергеевич набрал указанный номер. Первый раз он попал не туда. Второй раз приятный девичий голос сказал: – На Ярославской улице есть кабак «Алена». Езжай туда. Как увидишь Борика, иди в туалет. Там кабинки до самого пола. Оставь в кабинке чемоданчик и иди гуляй. В кабак езжай на метро. До Свиблова. Один.

– Я и так один!

– А может, у тебя менты в багажнике. Или «жучок». На метро и один, ясно? За тобой следят.

И девичий голос сменился нехорошими частыми гудками.

Иванцов взмокшей рукой повесил трубку на место и вышел. – Эй, двушки не будет? – обратился к Иванцову какой-то тип.

Иванцов шарахнулся от него в машину. Поднял стекло и вытащил ключи зажигания из гнезда.

– Куда едем, шеф? – тихо спросил из багажника бандит.

– Я сейчас, – сказал Иванцов.

Он выскочил из машины, заграбастав чемоданчик, хлопнул дверцей и мгновенно повернул ключ в замке.

Через пять минут он уже втягивался, вместе с прочим народом, в разверстую преисподнюю метро.

Было лето, близился час «пик». На мостовой перед «Кировской» плавилось мороженое в стаканчиках и пестрели канареечные обложки книг; бешеное июльское солнце играло в стеклах дребезжащих троллейбусов и стекало с проводов и карнизов. Даже внутри станции жара не ослабевала, наваливалась на горло, лезла в нос, растекалась под мышками и на спине липким, смешанным со страхом потом.

Иванцов уже лет пять не ездил на метро. Даже испуганный, тревожащийся за целость чемоданчика, он не мог без ужаса смотреть на замусоленную жизнью публику, с пустыми глазами неудачников, неутомимо шныряющую вниз и вверх по эскалатору, как муравьи по проложенной дорожке. «Господи, – подумал Иванцов, – ведь я, бы никого из них не взял на работу. За одни пустые глаза не взял… А эти цветастые телеса…»

В ненабитом еще вагоне какой-то бугаистый парень в пестрых шортах, из которых высовывались волосатые и грязные ноги, хлопнулся рядом с Иванцовым. Иванцов инстинктивно отодвинулся от него, прижимая к груди кейс.

Господи! Как долго ехать! Еще пять остановок.

Вдруг бугаистый парень ласково дохнул на Иванцова: – Слышь, Юрий Сергеевич, чемоданчик я заберу. А тебе сходить не надо.

Иванцов в ошеломлении взглянул на парня и узнал в нем Борика.

– А ресторан? – прошептал Иванцов. – Ресторан отменяется. Мало ли кого можно встретить в заранее назначенном месте. Покатайся себе по линии и возвращайся к тачке. Как только «капуста» приедет, сынок твой выйдет. Бывай, дядя.

Тут двери вагона растворились, и Борик, ловко подхватив чемоданчик, исчез в толпе среди желто-красных стен станции «Рижская».

Забрав у Иванцова чемоданчик, Борик поднялся на эскалаторе к выходу, выскочил на улицу и, пройдя десятка два метров, нырнул в подкативший к тротуару желтый «Москвич», за рулем которого сидел его кореш Леська. Леська был совсем придурковат – косая сажень в плечах и взор мутный, как этилированный бензин.