Бандит из Чертова Каньона

— Не так и плохо для дешевого кукурузного виски, — возразил Колби. — Еще по одной? — Но бригадир покачал головой, отказываясь. — Да забей ты на все! Вполне приличное пойло.

А Техасец Пит все пел:

Мы не болтали. Когда жребий брошен,Настоящий мужчина скор, как стрела.Мы закурили и больше ни словаНе сказали, скакали, натянув удила.Мы спустились с горы, придержав лошадок,Нам путь к дощатой хибаре был краток.Кому-то нальют, а кого-то убьютПод вывеской блеклой «Ковбойский приют».

Бык выпил еще — на этот раз порция была больше — и, сворачивая самокрутку, присел на край койки Колби. Он явно был расположен поговорить — виски, как обычно, прорвало плотину его молчания. Низким, хорошо поставленным голосом он рассуждал о прошедшем рабочем дне и планах на завтра. Хол Колби охотно поддерживал разговор — не то чтобы ему нравился Бык, но, подобно многим другим, он был заинтересован в хороших отношениях с бригадиром.

А из окна доносилось:

Там счастливчик-Громила держал кабачок,В основном предлагая бекон на бобах.«Боб, неси-ка еду! Ощущаю нуждуОтпустить посвободней ремень на штанах!»Мы стаканы наполнили и закурили,Тут явился Боб, конопатый хитрец.А когда животы мы жратвою набили,Билл сказал: «Покажи нам дорогу, отец!»

Между тем Бык вскочил на ноги.

— А чертовски приятная штука, Хол! — заявил он. К этому моменту фляга уже опустела, и бригадир был основательно пьян.

— Подожди минутку, сейчас я достану еще одну. — Хол снова запустил руку под свою «подушку». Бригадир заколебался:

— Пожалуй, я уже достаточно принял…

— Да ты еще вообще ничего не выпил! — настаивал Колби.

Надо сказать, что песни Техасца Пита страдали от многочисленных остановок и заминок, проистекающих из-за споров, в которых Пит принимал непременное живейшее участие. Но как только в беседе наступало временное затишье, он возобновлял свои сизифовы усилия, на которые никто не обращал ни малейшего внимания. Пита удостаивали разве что мимолетной насмешки.

Однако сладкоголосый певец никогда не останавливался на середине строфы, но лишь в ее конце. И как бы долго ни длилась пауза — пусть даже несколько дней, — певец всегда начинал со следующей строфы, без малейшей нерешительности или каких-либо повторов. Вот и теперь, пока Бык и Колби пили, Пит продолжал:

Притон, в котором нас ждут сейчас,Имеет дурную славу давно.Спокойно входи и хлещи вино -

Но как я войду, не спускай с меня глаз.

Наконец Бык поднялся на ноги. На вид он был крепок как скала, но Колби видел, что он таки сильно пьян. Еще бы — после полугода почти полного воздержания менее чем за полчаса вылакать много больше пинты дешевого жгучего виски!

— Ну что, теперь спать? — спросил Колби.

— Спать? К чертям собачьим! Я еду в город и этой ночью основательно пошумлю. Ты едешь?

— Нет, я уж лучше на боковую. Желаю приятно провести время.

— Так оно и будет. — Бригадир подошел к своей койке и приторочил к поясу револьвер. Он приладил на место снятую шпору, повязал на шею свежий платок из черного шелка, надвинул сомбреро на копну прямых черных волос и вышел наружу.

«Чтобы видел ты, друг, кто первым стрелял,И судья не взял тебя на испуг».Я услышал такое — и страха лассоОтчего-то мне горло сдавило вдруг…

Неожиданно Пит перебил сам себя:

— Глядите-ка, куда этот чертов Бык двинул в такое позднее время?

— К конюшне, куда же еще. Приключений ищет на свою голову, — протянул другой ковбой.

— Он ведет себя как кретин, — сказал третий. — Еще и жужжал какую-то песню, когда вышел. Вечно с ним какие-то беды! Дрянное виски ударило в голову, вот он и запел, как Техасец Пит.

Дурно пахнет от этого грязного места,Может, сотня там жизней оборвалась,И уже не понять в этом адском притоне,Кто кого убивал и чья кровь пролилась.

— Уехал, — пробурчал один из мужчин, когда смутно различимая в слабом звездном свете фигура всадника скрылась в северном направлении. — Поперся в город.

— Интересно, а знает ли он, что сегодня вечером старик в городе? — поинтересовался Техасец Пит.