Бандитская губерния

— Хорошо, — произнес Иван Федорович после недолгого раздумья. — Вы хотите, чтобы я поделился с вами своими соображениями? И вам надо осмотреть место преступления, так?

— Так, — согласился Песков.

— Тогда пойдемте на квартиру покойной, на месте будет сподручнее…

— Значит, вы согласны помочь мне в этом деле? — явно обрадовался Песков. — Честно признаться, у меня пока нет никаких зацепок, чтобы классифицировать это дело как убийство…

Воловцов с Песковым вышли из дома и через боковую калитку прошли во двор дома Кокошиной. Поднялись на второй этаж. Перед тем, как подняться, Воловцов обратил внимание на комнатку под лестницей, где проживал дворник Ефимка. Она была закрыта.

Двери в квартиру погибшей в огне старушки Кокошиной были опечатаны. Песков одним движением сорвал шнур, прикрепленный сургучом к двери, и открыл ее, пропуская вперед Воловцова.

В прихожей до сих пор пахло дымом. Самотканая ковровая дорожка, что вела в покои Кокошиной, была в следах от сапог Еременко, Петухова, дворника Ефимки, да и самого Воловцова, ведь на дворе стояла осень, октябрь месяц, шли моросящие дожди. На вешалке у входа висел капот Кокошиной, зонтик с ручкой в виде вопросительного знака и старая шуба, изъеденная молью. Внизу, под вешалкой, стояли старушечьи ботики, что были в моде лет тридцать назад, и резиновые калоши.

— Не богато, — сдержанно заметил Песков, также окидывая прихожую наметанным взглядом.

— Не богато, — согласился Воловцов.

Затем оба судебных следователя направились в покои старушки. Здесь тоже до сих пор пахло дымом. Разбитое городовым Еременко окно было занавешено пестрой тряпицей. В остальном же все было как вчера. Даже опрокинутая керосиновая лампа и бутылка из-под керосина лежали на краю стола на своих прежних местах…

— Вот, осматривайтесь, — сказал Воловцов. — Здесь со вчерашнего дня ничего не тронуто. Разве что разбитое окно занавешено, да нет трупа Кокошиной.

При слове «труп» оба следователя посмотрели на обгорелые половые доски и большую щель, куда вчера провалилась нога Воловцова.

— Я видел ее труп, — сказал Песков. — Верхняя часть тела очень сильно обгорела, а нижняя — нет. Почему так, как вы думаете? Когда случайно чем-либо обливаются, то страдает от этого средняя часть тела человека, но никак не лицо…

— Верно, — ответил Иван Федорович. — Поэтому версия о несчастном случае наиболее шаткая.

— Я бы ее вовсе не рассматривал, — покачал головой Песков.

— То есть вы совершенно исключаете несчастный случай, на чем так настаивал околоточный надзиратель Петухов?

— Совершенно исключаю.

— Тогда давайте к ней больше не возвращаться, — предложил Воловцов. — Значит, остаются две версии: самоубийство и убийство. За самоубийство говорят следующие факты: Кокошину никто не бил печной кочергой по голове, не травил ядом и не зарезал финским ножом, прежде чем облить ее керосином и поджечь. То есть следов насильственной смерти на ее теле не имеется, равно как и следов сопротивления. Ее не связывали по рукам и ногам, поскольку на ногах нет никаких следов веревок, да и руки ее лежали свободно, причем одна была согнута в локте и словно прикрывала лицо… Тот факт, что в момент облития керосином она была жива, и то, что она сгорела заживо, тоже говорит о ее возможном самоубийстве. И говорит весьма убедительно. Кроме того, в комнате Кокошиной ничего не перерыто, все стоит на своих местах, в чем вы сами можете убедиться. У нее ничего не искали, если предположить, что все же было совершено убийство с целью ограбления…

— Да, в медицинском заключении говорится, что ее легкие наполнены дымом и газами от горения керосина, — подтвердил Песков.