Банкир в XX веке. Мемуары

Наш настоящий отпуск, по крайней мере с моей точки зрения, начался, когда мы доехали до Альбукерке. Юго-запад был для меня необыкновенно таинственным и интересным, наполненным всяческими экзотическими типажами: индейцами, ковбоями, рейнджерами и художниками. Мы посетили несколько знаменитых поселков на Рио-Гранде, а в Сан-Ильдефонсо встретились с Марией Мартинес, знаменитой своими гончарными изделиями, и смотрели, как она делает горшки, покрытые черной глазурью, которые позднее стали столь знаменитыми и такими дорогими. Свое одиннадцатилетие я отметил в Далласе, и тот вечер наша группа провела на крыше дома, где мы остановились, наблюдая за традиционной церемонией танцев огня в Таос-Пуэбло.

На мать произвели впечатление художественные достоинства предметов ремесла индейцев; ей вообще нравилась простая красота изделий ручной работы. Она и отец любили покупать ковры идейцев Навахо и их серебряные ювелирные изделия, гончарные изделия Пуэбло, корзины, седельные мешки, украшенные бусами, и прочие предметы. На мать также производили впечатление картины, изображавшие индейцев и другие темы Запада Америки, написанные американскими художниками, создавшими несколькими годами раньше художественную колонию в Таосе. Ее и отца особенно привлекали выполненные в стиле реализма работы Ингера Ирвинга Коуза и Джозефа Генри Шарпа. Они купили несколько их картин.

В результате этой поездки отец еще больше убедился в необходимости сохранить искусство индейцев и обеспечить охрану археологических раскопок древности. Мы провели несколько дней в Меса-Верде с Джесси Нусбаумом, который познакомил нас с находящимися там скальными жилищами Анасази. Нусбаум также рассказал отцу о хищническом отношении «охотников за горшками» и прочих наводнявших места раскопок любителей легкой наживы, которые ради нескольких добытых черепков уничтожали ценные материалы истории. В значительной степени в результате этой поездки отец поддержал создание в городе Санта-Фе Лаборатории антропологии, которая продолжает существовать до сегодняшнего дня, являясь составной частью Школы американских исследований.

После Меса-Верде мы посетили деревни индейцев Хопи в Пейнтид-Дезерт и южный край Большого Каньона, а затем отправились в Калифорнию. После нескольких дней, проведенных в Лос-Анджелесе, где я впервые увидел Тихий океан, мы сели в наш вагон «Бостон» для поездки через горы Сьерры в Йосемитский национальный парк. Мы провели в «Йосемите» почти неделю и осмотрели пик Эль Капитан, водопады Брайдал-Вейл, а также Глейшер-Пойнт. Здесь отец также общался, как обычно, с сотрудниками национального парка, которые привлекли его внимание к необходимости найти средства для улучшения доступа публики в парк и для закупки дополнительных земельных участков с целью охраны гигантских секвой, Sequoia gigantea, от топора лесорубов.

После короткой остановки в Сан-Франциско мы отправились на юг в Санта-Барбару, где я первый раз в жизни пережил землетрясение, а потом вновь поехали на несколько дней на север на полуостров Монтеррей. Затем мы направились на север от Сан-Франциско, чтобы осмотреть большие рощи прибрежных секвой Sequoia sempervirens. За год до этого отец анонимно пожертвовал 1 млн. долл. лиге «Спасти секвойи», чтобы дать этой организации возможность купить одну из последних остающихся девственных рощ этих деревьев в районе неподалеку от Дайервилл-Флэтс. Даже сейчас, более 70 лет спустя, я вспоминаю необыкновенную красоту этих секвой, стоящих подобно высоким часовым в рощах около города Юрика.

Наконец, 13 июля наша группа достигла Йеллоустона. Мы находились в дороге более месяца и несколько устали от постоянных переездов. Йеллоустон быстро оживил наше настроение.

Экскурсии в Йеллоустон, «жемчужину короны» в системе национальных парков, возглавил Хорэйс Олбрайт. Он показал нам гейзер Олд-Фэйтфул и несколько других объектов в парке, до многих из которых в те дни можно было добраться только верхом на лошади. Олбрайт убедил отца посетить Джэксон-Холл непосредственно к югу от Йеллоустона, и мы отправились вместе с Олбрайтом, увидев первый раз горы Гранд-Титон, вероятно, наиболее величественные пики в Скалистых горах, которые лишь недавно были включены в систему национальных парков. Но, как отмечал Олбрайт, впечатление от поездки через Джэксон-Холл, откуда открывались лучшие виды на Титон, портили безобразные вывески и повалившиеся придорожные щиты.

Как отец, так и мать быстро поняли мысль Олбрайта, и позже отец анонимно приобрел заросшую полынью заливную долину реки Снэйк у подножья гор, чтобы расширить парк и сохранить его красоту. На протяжении нескольких лет он купил более 30 тыс. акров, а затем предложил их федеральному правительству, чтобы они включили в парк эту территорию и несколько других участков земли, находящихся под управлением Службы охраны лесов и Бюро по управлению государственными землями. Однако прошло почти 20 лет, прежде чем администрация Рузвельта окончательно приняла этот дар.