Бар эскадрильи

Так что за одну неделю Жос Форнеро, которого я видел у себя угнетенным, склонным к пораженческим настроениям, все же нашел способ перевернуть ситуацию единственным способом, о котором он не говорил: разжигая встречный огонь под носом у своих противников. Да еще какой огонь! Флео был автором Форнеро и его другом. Но главное то, что он великий писатель. Перенести «Расстояния» на экран и следить за тем, чтобы экранизация была верной духу книги — это самая высокая дань уважения, которую только можно отдать памяти Флео, и самая большая услуга его роману. Никто не будет оспаривать приоритет творения Флео перед коллективным телероманом! Кто посмеет? Не знаю уж, как ему удалось так быстро реанимировать мертворожденный проект и довести дело до ума 15-го августа, когда в Париже никого нет. Правда, дата подходила для сенсации. Его противники делали перерыв в военных действиях на период солнечной активности. А он — нет. Если, конечно, он не вел тайных переговоров в течение последних двух месяцев. Но почему тогда он ничего не сказал мне, мне, человеку, который любил Флео и был бы неплохим советником? Публикуя теперь эту информацию, он поставил всех своих противников в невыгодное положение. Шабей со смехом объясняет мне это по телефону: Мезанж витает сейчас где-то между Антальей и Кипром, Ларжилье скачет галопом на ранчо в Вайоминге, а хозяева «Сирано» жарятся в Гваделупе. Что же до команды, подобранной Боржетом, чтобы ваять этот шедевр, то она на три недели взяла отгул. Стало быть, Форнеро остался один на опустевшем поле боя.

Я слежу за всеми этими перипетиями, несмотря на чувство горечи, возникшее оттого, что мой посетитель посчитал меня недостойным своего откровения. Шабею очень нравится, что я оказался в этой ситуации менее строптивым, чем обычно. Он украшает свои рассказы деталями, сплетнями. Я решил охладить его пыл: «Остается только сделать из «Расстояний» хороший фильм», — сказал я. Не знаю, какой суммой ЖФФ рискнет в этой авантюре, но даже такому несведущему человеку, как я, ясно, что административный совет не позволит Форнеро играть эту партию в одиночку. Провала ему не простят. Таким образом Жос и Деметриос просто обязаны сделать шедевр. Затруднительную ситуацию, не более (таково было мое мнение), он превратил в ловушку и сам же в нее попался. Достанет ли у него энергии вырваться оттуда, у него, говорившего о себе неделю назад, что он «обессилен»?

Если в тот вечер, когда он гладил в «Тополях» сеттера, он уже обдумывал этот ход, если он приехал сюда только для того, чтобы раскрыть мне лишь половину своих затруднений и планов, если он оказался достаточно хитрым и осторожным, чтобы забыть, что я был в еще большей степени, чем он, другом и учеником Флео, то значит, у него больше сил, чем он готов это признать, и я начинаю задавать себе вопросы. Я гоню их прочь, но они возвращаются, насмешливые, и будоражат меня.

ЧАСТЬ III. ШОТЛАНДСКИЙ ПЛЕД

ШОТЛАНДСКИЙ ПЛЕД

Жос чувствует, как бьется и циркулирует его кровь, как она от пальцев рук и ладоней, лежащих на перилах балюстрады, доходит до самого сердца, до самых висков. Кажется, будто кровь бьется и циркулирует в радостном единении с горой. Поток, спускающийся с массива Бернина, наполняет долину грохотом. На востоке заснеженный пик Розач тянет свои ледяные зеркала к солнцу, бросая вызов взглядам. Сейчас десятое июня, десять часов утра. Блеск и величие! Еще влажные скалы, крыши домов, асфальт дороги блестят и дымятся в лучах света. В конце ночи прошла гроза, которая омыла небо и землю. Природа искрится, но жара наступает и вскоре серый, зеленый и голубой цвета вновь возникнут из этого ослепления, сухие и потрескивающие. И это будет лето.

Жос скорее чувствует, чем слышит, как в комнате у него за спиной Клод напевает, открывая и закрывая дверцу шкафа. Неожиданная неподвижность, скрип: она ищет угол зеркала, рассматривает себя. На ней желтая кофточка, брюки для прогулок, подхваченные под коленями, шерстяные чулки, горные ботинки на шнурках. Ботинки очень старые, с потертой замшей, Клод надевала их еще в Аржантьере, в Саас-Фе, в Морьене… Сколько лет назад? Это всегда был июнь, как и сейчас, и невероятное количество народу.

Жос слышит, как чиркнула спичка, и по его лицу прошла рябь. Ветерок донес сухой запах горящего дерева и легкий запах сигареты. Обернуться, поговорить? А что скажешь? Шум потока перекрывает все, а вот к нему прибавляются еще отбойный молоток на дороге, за гостиницей, крики садовников в глубине сада, подстригающих тую вокруг бассейна. Потом еще где-то газонокосилка. Рабочая деятельность начинающегося дня не раздражает Жоса. Она выплескивает на него свой избыток света, шума и переполняет его радостью. Эта радость… Ему немного стыдно, что он так к ней чувствителен. «Первое утро жира», а? Это нам знакомо…» Но хотя это ему и знакомо, он дрожит от нетерпения. Он оборачивается, спрашивает у Клод: «Ты готова?»