Барабаны зомби

Вряд ли я смог бы объяснить кому-либо, что именно я сделал. Я не уверен даже, что сам понимал это – по крайней мере, на сознательном уровне. Я просто знал. Я собрал всю боль в один тугой комок и сунул его в полыхающий огонь моей устремленности – и боль не то, чтобы исчезла, но начала слабеть, и быстро.

Я медленно выдохнул и начал садиться. Мозг бесстрастно зафиксировал протест мышц живота – это не имело такой уж критической важности, так что почти не отвлекало меня.

– Господи, Гарри, – произнес Баттерс приглушенным, немного гнусавым голосом, словно он прижимал руку к носу. Рука его попыталась удержать меня за плечо. – Не вздумайте садиться.

Я позволил ему уложить меня. Пара минут на то, чтобы боль унялась еще немного, мне не помешала бы.

– Насколько серьезно?

Он выдохнул.

– Вид ужасный, но кажется, он не прорезал стенки брюшной полости. Повреждения кожи и мягких тканей, и еще вы крови потеряли наверняка довольно много, – он сглотнул: лицо его – точнее та его часть, которую я видел – слегка позеленело. – Так мне, по крайней мере, кажется.

– Вы сами-то в порядке?

– Угу. Угу, нормально. Только… знаете, почему я работаю с трупами? Потому, что плохо переношу вид повреждений… ну, понимаете… в общем, живых людей.

– Ха. То есть, вы запросто можете есть ленч, глядя на труп трехмесячной давности, но первая помощь моему животу – это для вас слишком?

– Угу. Я хочу сказать, вы еще живы. Даже странно.

Я тряхнул головой.

– Я долго провалялся в отключке? – я даже сам удивился тому, как спокойно и уверенно звучал мой голос.

– Минут пятнадцать, – ответил Баттерс. – Я нашел у этого старикана в мешке бинты и спиртное. Я промыл и перевязал вам живот, но до сих пор не знаю, насколько это серьезно. Вам нужно в больницу.

– Может, позже, – отмахнулся я. Я лежал на спине, обдумывая то, что Ласкиэль процитировала мне из книги. Блин, книжка оказалась на немецком. Я не знаю немецкого, но ту часть, которая касалась Темносияния, Ласкиэль мне перевела. Казалось, мы с ней обсуждали это около часа, но время во сне и в реальной жизни не обязательно течет с одинаковой скоростью.

Нос у Баттерса изрядно распух. На лице его еще виднелась кровь, выгодно оттеняемая парой на редкость колоритных синяков. Он нагнулся и принялся возиться с бинтами у меня на животе.

– Эй, – негромко произнес я. – Я же сказал вам бежать. Я, можно сказать, геройски прикрывал отступление, а вы весь мой героизм коту под хвост пустили.

– Извините, – серьезно ответил он. – Но… Я выбежал на улицу, а дальше бежать не смог. То есть, я ведь хотел бежать. Правда, хотел. Но после всего, что вы для меня сделали… – он тряхнул головой. – Ну, не мог, и все тут.

– И что вы сделали?

– Обежал музей кругом. Я пытался найти помощь, но со всеми этими грозой и теменью… в общем, никого не нашел. Поэтому я побежал к машине и взял Мыша. Я думал, может, он вам поможет.

– Он мог, – согласился я. – Он и помог.

Мыш похлопал хвостом по полу, не прекращая лизать мне голову. До меня дошло, что он так промывает кучу мелких ранок от змеиных укусов.

– Но он не смог бы этого сделать без вас, Баттерс, – продолжал я. – Вы спасли мне жизнь. Еще пять минут, и я остался бы в прошлом.

Он зажмурился, потом осторожно посмотрел на меня.

– Я? Правда?

– Чертовски храбро с вашей стороны, – кивнул я.

Он чуть выпрямил спину и расправил плечи.

– Вы так считаете?

– Угу.

– И припишите к моему счету, – заметил он, ткнув палец себе в лицо и улыбаясь при этом во весь рот. – У меня теперь сломанный нос, не так ли?

– Абсолютно, – подтвердил я.

– Я прямо как боксер. Или как шпана крутая.

– Вы его честно заработали, – заверил я его. – Болит?

– Как черт-те что, – кивнул он, не прекращая улыбаться. Потом вдруг зажмурился, открыл глаза и снова зажмурился. Я почти слышал, как крутятся колесики у него в голове. – Я не удрал, – сказал он. – И я дрался с ним. Я на него прыгнул.

Я промолчал, давая ему переварить это.

– Господи, – сказал он. – Это… как глупо.

– Обычно, когда вы остаетесь после этого в живых, это переименовывается в «отважно», – я протянул ему правую руку, и Баттерс крепко сжал ее.

Он покосился на тело Кассия, и улыбка его померкла.

– А что с ним? – спросил он.

– Он готов, – ответил я.

– Я не об этом.

– А, – спохватился я. – Тело мы оставим здесь. Некогда убирать. В официальных записях он будет значиться как Джон Доу, да и расследования особенного, мне кажется, не будет. Если мы уберемся отсюда быстро, все обойдется.

– Нет, я имел в виду… Я имел в виду, Боже мой. Он же мертв. Мы его убили.

– Ну, вы уж не слишком задавайтесь, – хмыкнул я. – Это я его убил. А вы только пытались мне в этом помочь.

Он нахмурился и тряхнул головой.

– И не это. Мне его жаль.

– Не стоит, – заверил я его. – Он был чудовищем.

Баттерс хмуро кивнул.

– И все-таки он был еще и человеком. Ну, когда-то. Столько горечи, столько злобы. У него была ужасная жизнь.

– Очень точно сказано, – заметил я. – «Был» – в прошедшем времени.

Баттерс отвернулся от трупа.

– Что случилось в самом конце? Была вспышка, и голос его зазвучал… дико как-то. Я думал, он вас убил.