Барбаросса

Тут он припомнил ему все: и развод со старой женой, и срочную женитьбу на молоденькой Шарлотте неизвестного происхождения, но которая выклянчила деньжат на строительство виллы. Браухич, держась за сердце, на полусогнутых от унижения ногах с трудом выполз из кабинета фюрера, сказав Кейтелю:

– Ну, все! Больше не могу. Мне дали под зад. 

– Что теперь будет с нами… после Москвы? 

– Спросите у него сами, а я поехал в отставку… к Шарлотте. В конце-то концов, этого мне давно следовало ожидать.

Кейтель сунулся было к Гитлеру, но получил свою порцию, в которой слово «кретин» звучало нежною лаской. Йодль застал Кейтеля плачущим над составлением просьбы об отставке. Под локтем же Кейтеля уже лежал заряженный «Вальтер».

– Вот допишу… и шлепнусь! – сообщил он Йодлю.

Йодль порвал бумагу, а пистолет его разрядил: 

– Хоть вы-то не сходите с ума, Кейтель…

Дошла очередь и до Гудериана, фюрер не пощадил его:

– Вы, кажется, решили сомневаться в моих распоряжениях? Так вы мне более не нужны. Поезжайте к жене и вместе с нею можете критиковать меня сколько вам влезет. Я не обещаю, что ни на какую вашу критику гестапо реагировать не станет…

Гитлер громил своих генералов с такою же яростью, с какой советские войска трепали его генералов. Большая стратегия таила в себе и большие страсти. 30 декабря немцы сдали Керчь, и в этот же день Гитлер связался с фельдмаршалом фон Клюге.

Телефонограмма их разговора уцелела: 

– Дальнейшее удержание позиций бессмысленно, я прошу разрешения на отход этой же ночью.

– Отступлению не видно конца, – отвечал Гитлер. – Так можно откатываться до Днепра и Буга, а потом убираться в Польшу, чтобы сажать картошку. Удивлен, почему вы отступаете по всему фронту, если противник по всему фронту не наступает? Кончится все это тем, Клюге, что я дождусь вас на Одере с мешком беженца за плечами. Вводит ли Жуков тяжелую артиллерию?

– Пока нет. Авиация. Танки. Инфантерия. 

– Я, наверное, очень отсталый человек, – сказал фюрер. – Но во время моей молодости, я помню, даже десять процентов немцев, оставшихся в живых, продолжали держать оборону.

– Мы еле таскаем ноги, – жаловался ему Клюге. – Вам, мой фюрер, не следует забывать, что здесь не цветущая Франция и сейчас не пятнадцатый год, а мы уже не так молоды.

Гитлеру все это попросту надоело. Он закончил: 

– Клюге, я поздравляю вас с наступающим Новым годом.

Фридрих Паулюс отмечал Новый год в кругу семьи. 

– Полная смена караула! – сообщил он жене. – После Браухича хотел уйти и мой Франц Гальдер, но Браухич, прежде чем хлопнуть дверью, уговорил его не покидать ОКХ, чтобы не потерялась главная нить прежнего руководства вермахта.

– Зачем такая перестановка понадобилась фюреру?

– Не знаю. Пока еще не знаю. Но… догадываюсь. Барон, – велел Паулюс зятю, – включите радиоприемник.

Совместно они прослушали по радио новогоднюю речь Геббельса и, конечно, обратили внимание на его фразу, проскочившую в тексте как бы между прочим: «Теперь уже никто не знает, когда и как завершится эта война…» Паулюс вяло улыбнулся:

– Где же ему знать, если даже мы, опытные генеральштеблеры, сами уже не увидим конца всей этой восточной кампании…

Эта же речь, уже переведенная на русский язык, скоро лежала на столе перед Сталиным, и он остался доволен.

– Вот! – сказал Сталин. – Именно эта фраза Геббельса еще раз убеждает всех нас в том, что мы, завершив разгром немцев под Москвою, теперь способны развить первоначальный успех по уничтожению зарвавшегося врага, чтобы в этом же, сорок втором году окончательно изгнать оккупантов с территории нашей любимой родины…

* * *

Паулюса в Цоссене снова навестил генерал Фромм, который, как и следовало ожидать, завел речь о резервах вермахта.

– Я в прострации! – опять начал. – У меня подготовлено для фронта лишь тридцать три тысячи человек, а некомплект дивизий на русском фронте составляет уже триста сорок тысяч. Группы «Центр» и «Север» скоро будут иметь лишь около тридцати процентов от числа их первоначальной мощи, с какой они вступили в войну с большевиками.

Паулюс был уже достаточно извещен в этих вопросах.

– Кстати! – припомнил он. – Это хорошо, что вы, Фромм, навестили меня. Эрвин Роммель (вы сами знаете, что ему много не надо, чтобы он взвился до небес!) постоянно напоминает о том, что нуждается в усилении. Роммелю известно, что у вас давно подготовлен мощный корпус «Ф».

– Да, – кивнул Фромм, – этот корпус был предназначен для возни с англичанами в Ливии, но сейчас он… в Греции.

– Роммель ждет его! – напомнил Паулюс. 

– И… не дождется, – отозвался Фромм. – Резервов нет, а корпус «Ф» пригодится нам в… Донбассе! Спасибо, что напомнили, я распоряжусь, чтобы из Греции корпус переводили на Украину, чтобы укрепить Шестую армию Рейхенау.

Естественно, помянув Рейхенау, они говорили о Шестой армии, и генерал Фромм сообщил о слухах в Берлине:

– Говорят, Рейхенау превратил ее в карательную.