Читаем Барбаросса полностью

Барбаросса

Л. Б. Команда явилась туда вместе с нами, ибо, как я уже говорил, посудина была трофейная.

О. X. То есть вам не позволили самим набирать экипаж?

Л. Б. Это невозможно: никогда нет достаточного количества подходящих каторжников, и никогда нет достаточного количества денег, чтобы набрать вольных моряков.

О. X. Как я понимаю, вам достались те, кто был в это время в тюрьме иоаннитов.

Л. Б. Нет, не в тюрьме, а в тюремной галере.

О. X. Что это такое?

Л. Б. Там всегда держат новых пленных, только что добытых в бою. Нам достались такие.

О. X. Это были мусульмане?

Л. Б. Не только, но все они были с большой турецкой галеры, потопленной неподалеку от Мальты. На нее случайно наткнулась эскадра иоаннитов. Сарацины, судя по всему, были пиратами, но не хотели в этом признаваться.

О. X. Почему?

Л. Б. Их бы подвергли пыткам, дабы выведать, где они прячут прежде награбленное.

О. X. Но ведь их можно было сначала подвергнуть пыткам, дабы они сознались, что они пираты?

Л. Б. Не знаю почему, но это сделано не было. Перед нами выстроили две сотни оборванцев и предложили выбрать из них девяносто шесть гребцов. Боцман Талио в это время в городских тавернах вербовал вольных пьяниц, на загребную работу.

О. X. Как вы отбирали тех, кто вам более подходит?

Л. Б. Сначала, конечно, христиан, тех, что покрупнее да поздоровее видом. Без преувеличения скажу, лучшие гребцы на всем Средиземноморье неаполитанцы и испанцы. Любой капитан стремится заполучить сначала их.

О. X. В этой компании их было немного, я правильно понял?

Л. Б. Да, святой отец. Не более десятка человек. Нет, даже менее десятка, что сказалось впоследствии.

О. X. Кого вы выбрали дальше?

Л. Б. Обычно, так повелось, после христиан, попавших на галеры за небольшие прегрешения – кражу, супружеские преступления,– капитан выбирает два-три десятка мусульман, турок. Тех, кого покупают на невольничьих рынках.

О. X. Чем же они хороши?;

Л. Б. Это разноплеменный обычно народ. Договориться для бунта им друг с другом трудно, да они чаще всего о бунте и не помышляют. Галера для них просто дом родной. Их используют для разных работ на корабле, для пополнения запасов воды, дерева и еды. Их даже и приковывают не слишком тщательно, а как получится.

О. X. А по внешнему виду они отличаются от прочих?

Л. Б. Их бреют, но на голове оставляют пучок волос, именно для того, чтобы было видно, кто они такие.

О. X. А гребцы-христиане, их тоже бреют?

Л. Б. Не всех. Тех, о ком мы уже говорили, не бреют вовсе. Им дозволена борода. И если нет злых насекомых, они в плавании отращивают себе чудовищные шевелюры. Это такой род щегольства особого.

О. X. Но есть и другие?

Л. Б. Есть, святой отец. Это каторжники пo суду. Не аферисты, бродяги или неверные мужья, это убийцы и преступники против власти. Вот им никто бороды носить не разрешит. Корабельный брадобрей скоблит им башку каждый понедельник до синего цвета. Их приковывают особо.

О. X. То есть?

Л. Б. Если он сидит у левого борта, то за правую ногу, если у правого – за левую. Причём приковывают их пожизненно, они даже место не вольны поменять.

О. X. Таких было большинство?

Л. Б. Вот тут начинается непонятное, святой отец.

О. X. Говорите.

Л. Б. Барон Рейналь, а при нем все время находился портовый начальник, вдруг нарушил порядок выбора.

О. X. В чём это заключалось?

Л. Б. Вместо того чтобы набрать примерно поровну каторжников и мусульман, он почти отказывается от первых и выбирает себе подавляющее число вторых.

О. X. Чем это можно было объяснить?

Л. Б. Я не удержался и задал тот же вопрос барону. Он не поставил меня на место, а грустно ответил, что, если бы у него была возможность, он бы отказался от каторжников вообще. Ни одного из них ему не хочется видеть на своем галиоте.

О. X. Больше он ничего не сказал?

Л. Б. Только вздохнул.

О. X. Как же вы отбирали тех, кого не хотели брать?

Л. Б. Я предложил господину барону очень простой способ, который бы нас обезопасил.

О. X. В чем он заключался?

Л. Б. Наше судно было боевое, поэтому мы не имели права выходить в море с неукомплектованным экипажем. Нам надлежало из нежелательных каторжников выбрать семерых. Разумнее всего было бы остановиться на тех, кого менее всего можно было бы опасаться. Правильно?

О. X. Правильно.

Л. Б. Я сам подошел к их строю и первым указал на однорукого старика.

О. X. Однорукого?!

Л. Б. Да.

О. X. Когда это было, в каком году?

Л. Б. Еще до похода Педро Наварро в Северную Италию. Да, еще до похода.

О. X. То есть не менее семи лет назад?

Л. Б. Да, именно так, святой отец.

О. X. И это был старик?

Л. Б. Настоящий старик, старше, чем я сейчас.

О. X. Он мог и притвориться!

Л. Б. Кто, святой отец? Вы так возбудились!