Барьер Сантароги

"Я должен проникнуть в их разумы, - напомнил он себе. - Я должен жить их жизнью, думать, как они".

И в этот момент он увидел ситуацию такой, какой ее видят Дженни и его друзья-сантарожанцы: они вовлечены во что-то наподобие партизанской войны. Сантарога своим независимым образом жизни представляла собой слишком большую угрозу для финансово-промышленной олигархии остального мира, который, естественно, не мог терпеть подобное у себя под боком. Единственное спасение Сантароги - в уединении и сохранении своей тайны.

И в такой ситуации провозглашать свои принципы с высокой трибуны?! Полный идиотизм! Неудивительно, что она с удивлением оборвала его.

Дейсейн повернулся и посмотрел на Дженни, терпеливо ожидавшую, когда он начнет наконец выбираться из тумана дурацких заблуждений. Она ободряюще улыбнулась ему, и он внезапно увидел в ней всех сантарожанцев. Они были индейцами эпохи бизонов, сражающимися с бледнолицыми за право жить и охотиться так, как им хочется, как ведет их природный инстинкт, а не подчиняясь законам белых людей. Но все дело было в том, что они жили в мире, в котором разные культуры не могли вместе сосуществовать. Тот, внешний мир всегда пытается подвести людей под одну гребенку и сделать всех похожими друг на друга.

Сопоставляя оба мира, в его сознании, проясненном наркотиком и имеющем память чужака, он почувствовал глубокую жалость к Дженни. Сантарога будет уничтожена - в этом не было никаких сомнений.

- Я была уверена, что ты поймешь это, - сказала Дженни.

- Джасперс приравняют к сильным наркотическим средствам, как и ЛСД, заметил Дейсейн. - Он будет запрещен, а вас уничтожат.

- Я никогда не сомневалась, что ты поймешь это после обработки, произнесла Дженни. Она бросилась в его объятия, крепко прижалась к нему. Я верила в тебя, Джил. Я знала, что с тобой будет все в порядке.

Дейсейн лихорадочно пытался найти нужные слова, но не мог. Он по-прежнему пребывал в глубокой печали. Подвергнут обработке.

- Но тебе, конечно, все-таки придется написать свой отчет, - произнесла Дженни. - Если ты потерпишь неудачу, это все равно ничего не решит. Они найдут другого. Нам это, признаться, порядком поднадоело.

- Да... мне придется написать отчет, - согласился Дейсейн.

- Мы понимаем.

Эти ее слова заставили Дейсейна вздрогнуть. "Мы понимаем". Не это ли "мы" рылось в его портфеле и чуть было не отправило его на тот свет... и на самом деле убило двоих других исследователей.

- Почему ты дрожишь? - спросила Дженни.

- Просто меня знобит, - ответил он.

И тогда он вспомнил о том нечто, которое, как он чувствовал, обволокло его сознание, беспокойное, пытливое, всматривающееся в него древнее существо, которое пробудилось внутри его подсознания, поднялось, как шея динозавра. Оно все еще находилось там, внимательно наблюдая за ним, выжидая, осматриваясь, чтобы принять решение.

- Сегодня я работаю до полудня, - сказала Дженни. - Несколько моих друзей устроили пикник на озере. Они хотят, чтобы я приехала к ним. Девушка чуть отстранилась и посмотрела на Дейсейна. - Мне бы хотелось представить тебя в самом выгодном свете.

- Но... я не в состоянии сейчас плавать, - ответил он.

- Бедное твое плечо, - произнесла понимающе Дженни. - Понимаю. Но как чудесно было бы в это время года побывать на берегу озера! И вечером мы могли бы развести костер.

"А кто эти МЫ?", - спросил у самого себя Дейсейн.

- Замечательная идея, - признался он.

Он удивился, что, когда произносил эти слова, внутри у него похолодело от страха. Он сказал себе, что он боится не Дженни - не эту страстную и прекрасную женщину. Впрочем, может быть, он боялся Дженни-богини... откуда-то из глубин сознания пришла эта наполненная злостью мысль.

И тогда Дейсейн усмехнулся про себя, подумав, что он различает слишком много нюансов в жизни людей этой долины. Но такова, конечно, судьба психоаналитика - видеть все сквозь призму рассуждений.

- Немного отдохни, а в полдень встречаемся внизу, - сказала Дженни.

Она подошла к двери, повернулась и внимательно посмотрела на Дейсейна.

- Ты ведешь себя очень странно, Джил, - заметила она. - Тебя что-то беспокоит?

Какие-то нотки в ее голосе, словно она пытается прощупать его, заставили Дейсейна внезапно насторожиться. Нет, не та естественная Дженни, которую он любил, беспокоилась о нем, это... некий наблюдатель выискивает, нет ли в нем чего-либо опасного.

- Ничто - ни отдых, ни еда - не излечат меня, - ответил он, пытаясь все обратить в шутку, но понял, что это была тщетная попытка.

- Увидимся чуть позже, - сказала девушка, ее голос по-прежнему казался отчужденным.

Дейсейн смотрел, как захлопывается за ней дверь. У него возникло ощущение, что он разыгрывает некую роль перед особого рода камерой, фиксирующей все моменты, когда он ведет себя не должным образом. Бессвязная мысль мелькнула в его сознании: "...обнажение личности, классифицирование и характеристика".

"Кто же это хочет обнажить мою личность, классифицировать и характеризовать меня?" - подумал Дейсейн. Он знал, что это опасный вопрос, из него вытекало множество обвинений и контробвинений.