Барклай-де-Толли

«Благополучный уход русских войск все же не был целиком на совести у Жюно. Показательно, что Наполеон покинул фронт и удалился в Смоленск в 5 часов вечера для отдыха; это уже не был тот блестящий полководец с безграничной энергией, как в прошлые кампании» [147. С. 482].

Историк Франсуа-Ги Уртулль также выражает недоумение по поводу поведения Наполеона:

«Отсутствие Наполеона в этом бою удивительно, он мог бы получше управлять этими разрозненными операциями» [161. С. 86].

В-третьих, — этим вопросом справедливо задается М. И. Богданович — зачем Наполеону вообще потребовалось основными силами штурмовать хорошо укрепленный город и почему в обход он отправил лишь малочисленный и к тому же вестфальский корпус? Действительно, трудно объяснить, «к чему Наполеон готовился штурмовать город, не имевший для него никакой особенной важности. Ежели бы он <…>, сосредоточив под Смоленском до 180-ти тысяч войск, направил большую часть их вверх по реке к Прудищеву, то мы были бы принуждены очистить Смоленск, либо потеряли бы сообщение с Москвой» [19. С. 272].

* * *

«Бой при Лубино закончился таким же, как и под Смоленском, планомерным отступлением Барклая-де-Толли» [136. С. 117].

Сам Михаил Богданович, сообщая царю об оставлении Смоленска, написал:

«Отдача Смоленска дала пищу к обвинению меня. <…> Слухи неблагоприятнейшего сочинения, исполненные ненавистью <…> распространились, и особенно людьми, находившимися в отдалении и не бывшими свидетелями сего события» [8. С. 366].

Конечно же больше других усердствовал князь Багратион. 7 (19) августа он жаловался на действия Барклая-де-Толли и лично императору Александру, и другим высокопоставленным лицам. Вот, например, еще один отрывок из его письма графу Аракчееву:

«Министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. <…> Скажите, ради Бога, что нам Россия — наша мать скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдается сволочам и вселяет в каждого подданного ненависть и посрамление? Чего трусить и кого бояться? Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно, и ругают его насмерть. <…> И все от досады и грусти с ума сходят…

Ох, грустно, больно, никогда мы так обижены и огорчены не были, как теперь… Я лучше пойду солдатом, в суме воевать, нежели быть главнокомандующим и с Барклаем. Вот я Вашему сиятельству всю правду описал, яко старому министру, а ныне дежурному генералу и всегдашнему доброму приятелю. Простите» [9. С. 71–72].

Мнение генерал-майора, философа и декабриста М. А. Фонвизина:

Главнокомандующие обеих наших западных армий, генералы Барклай-де-Толли и князь Багратион, оба, хотя в разных родах, обладали великими военными качествами, из которых последнее была самая блистательная храбрость, ознаменовавшая многолетнее военное поприще того и другого. Оба наши полководца в неустрашимости и военной опытности не уступали ни одному из маршалов Наполеона. Барклай-де-Толли при равных с князем Багратионом достоинствах имел более его познаний в военных науках, мог искуснее его соображать высшие стратегические движения и начертать план военных действий, но князь Багратион на поле сражения, которое мог объять глазом, был неподражаем в своих мгновенных вдохновениях, — угадывал верно намерения неприятеля и умел противодействовать успехам даже самого Наполеона.