Барнаша

— Подошли времена к концу, над людьми господствуют люди безбожные и порочные, а сами учат, что праведно! Пожирают они добро бедных и утверждают, что делают так из жалости… Руки и сердца их творят нечистое, уста их хвастаются, и говорят притом они: не касайся меня, ты осквернишь меня! Горе вам, могущественные, насилием поражающие праведного, ибо придёт день вашей гибели! Горе вам, богатые, ибо на богатство ваше надеялись вы и от сокровищ ваших будете извержены: ибо в дни богатства вашего не думали о Всевышнем вы, неправду творили и нечестие и заслужили день пролития крови вашей и великого суда! Горе вам, строящим дома трудом других, ибо строите вы из камня и кирпича греха и оторваны будете от основания домов ваших, и от меча падёте вы! Вотще царское достоинство, величие и мощь повелителя, серебро, пурпур и золото пития и яствия![168]

В этом месте проповеди Симон вздохнул особенно громко, представив себе всю эту роскошь, долженствующую, по мнению Иоанна, исчезнуть в печи огненной.

— Как вода, будете вылиты вы со всеми вашими сокровищами, со всей вашей славой и блеском погибнете вы и со срамом, со смертельными ударами в нищете будете брошены в печь огненную! А создатель возрадуется вашей гибели! В те дни отцы с сыновьями будут убиты в одном месте, и братья будут убиты один подле другого, так что кровь их потечёт потоком; от утренних сумерек до захода солнца будут убивать друг друга; конь по грудь будет ступать в крови грешников, и колесница погрузится в кровь до верхушки…[169]

Свирепая картина погибели человечества воочию встала перед глазами Симона. Было жаль себя, и детей, и жену, даже пьющую его кровь тещу — и ту жаль. Для геенны огненной жаль было даже неблагодарного Андрея, выставившего брата в столь чёрном свете. Сожаление выразилось на его лице столь явственно, что Иоанн с Андреем почувствовали его подготовленным к покаянию.

— Очисти брата, равви, он готов принять омовение!

— Ступай, подготовься, думай о своих грехах, и о том, как очиститься перед Господом!

Смазать ноги маслом и раздеться было нетрудно, но как же трудно было подготовиться мыслями к очищению. Умом он понимал, что грешен, как и все люди. Но душа восставала — что же такого плохого он сделал, на самом-то деле? Работал как вол, кормил и поил большую семью, не роптал, не увиливал от обязанностей, а мог бы. Ведь и состарившийся отец не только его долг, и чужая ворчливая женщина в доме не мать ему, и Андрей, так мало его уважающий, мог бы сам о себе позаботиться, а он, Симон, тащит всё на себе. Когда ему грешить, он после ловли, вернувшись домой, об одном мечтает — вытянуться бы на постели, выспаться в тишине, да где её взять в его шумном доме. Если и мечтал о богатстве, которое, оказывается, грех, так ведь только мечтал, не больше. Не грабил, никого не убил. Всю жизнь только и делал, что работал. Ну в чём ему каяться? Что говорить, не мастер он разговаривать, это дело Андрея. Хорошо, помог Иоанн. Не лгал ли, не преступал ли клятвы, соблюдал ли субботу, не предавался ли плотским помышлениям, не прелюбодействовал ли с кем, не желал ли плохого ближним. Раскаиваешься ли? Нет, нет, да, если нарушал, по неведению моему, по незнанию, да, нет, да, бывало, если в сердцах кому и пожелал зла… Да, раскаиваюсь. Уже легче, что не надо самому думать, сказал — отбросил.

Вода в бассейне оказалась неожиданно холодной, и прозрачной тоже не была. Симон всю жизнь провел на воде, но не доверял ей и не очень любил. Да ещё такую, темную, без дна. Учитель повелел — иди очистись, смоет вода все грехи, иди и не греши больше. Присел на камни, задумался о чём-то. А Андрей к воде подталкивает, суетится. Только Симон по горло окунулся, а Андрей ему:

— С головой, с головой окунайся!

Стал Симон голову опускать, присматриваться ко дну. И пропустил момент, когда брат подхватил большую жердь, которую протягивали не умеющим плавать и боящимся воды, и не долго думая, хватил ею кающегося по голове. Не то что бы больно, но нырнул Симон порядочно, и воды наглотался от неожиданности. Вынырнул, отплёвывается, брата глазами приласкал. А тот не успокаивается:

— Да говорю же тебе, с головой ныряй! Всё с себя смывай, что накопилось!

Не успел Симон уклониться от жерди и по второму разу. Хорошо, что хоть воздуха глотнул, но теперь уже вынырнул подальше от Андрея, и бегом из водоема, одеваться.

Долго сидели еще с Учителем потом. Запомнились Симону рассказы Иоанна о грядущем Царстве Божьем. Будешь жить чисто — попадешь в него. А жить чисто совсем не трудно. Еда — самая простая и скромная. Жизнь простая, в труде. Не убивай, не лги, не лжесвидетельствуй. Люби одну женщину, с которой живёшь, уважай родителей. Поклоняйся единому Богу Израиля, не ропщи, коли послана беда — это испытание, выйдешь из него с честью, если любишь Господа больше самого себя. Всё это нетрудно Симону, да ведь так он и живет всю жизнь. А согрешишь поневоле, таков уж человек, — покайся, и соверши омовение.