Барнеби Радж

Он вышел из города через Излингтон[52], прошел до Хайгета, по дороге много раз садился отдыхать на придорожных камнях или у чьих-либо ворот, но церковные колокола не звонили, приказывая ему вернуться. Прошли времена благородного Виттингтона, гордости английского купечества, и в наши дни церковные колокола принимают уже меньше бескорыстного участия в судьбе человека.[53] Звонят они только за деньги и в дни официальных торжеств. Из Англии уезжает теперь гораздо больше людей, корабли отплывают из портов Темзы в дальние страны, от кормы до носа набитые этим человеческим грузом, а колокола молчат. Они ни о чем не молят, ни о чем не сожалеют — они привыкли ко всему и стали из церковных мирскими.

Джо на последний пенни купил себе булочку, и кошелек его уподобился (однако с некоторой разницей) знаменитому кошельку Фортуната[54]

, в котором, сколько бы ни тратил его счастливый владелец, всегда оказывалось то же количество золота. В наш прозаический век, когда все феи умерли и не воскресают, кошельки очень многих имеют то же волшебное свойство — их содержимое неизменно выражается цифрой нуль и, сколько ни помножайте этот нуль на самого себя, сосчитать результат самая легкая задача на свете.

Наконец смерклось, и Джо, чувствуя себя заброшенным и одиноким, как всякий бесприютный человек, который остался один на свете, направился к дому слесаря. Он приурочил свой визит к тому часу, когда, как он знал, миссис Варден одна или с Миггс отправляется иногда в церковь слушать проповедь, и горячо надеялся, что именно сегодня — один из тех вечеров, которые она посвящает нравственному совершенствованию..

Он прошелся два-три раза по противоположной стороне улицы, и, когда подошел к дому, у двери мелькнула развевающаяся юбка. Это была, конечно, юбка Долли, а то чья же? Ни одно женское платье в мире не падало такими красивыми складками. Джо собрался с духом и последовал за нею в мастерскую под Золотым Ключом.

Когда он остановился на пороге и заслонил свет, Долли оглянулась. Ох, это лицо! «Если бы не она, я никогда не набросился бы на беднягу Кобба, — подумал Джо. — А она стала еще в двадцать раз красивее! Она достойна быть женой лорда!»

Он не произнес этого вслух, а только подумал — но, пожалуй, это можно было прочесть по его глазам. Долли сказала, что рада его видеть и как жаль, что родителей нет дома. Джо горячо заверил ее, что это не имеет значения.

Долли не решалась вести его в гостиную, где было уже почти темно. С другой стороны, неудобно было стоять и разговаривать в освещенной мастерской на виду у всей улицы. К тому же оба, незаметно для себя, очутились около наковальни, и Джо все еще держал руку Долли (на что он не имел никакого права, ибо Долли протянула ее ему только затем, чтобы поздороваться), похоже было, будто они — жених и невеста перед алтарем. И это ужасно смущало Долли.

— Я пришел проститься, — начал Джо. — Проститься бог знает на сколько лет. Может быть, навсегда… Я уезжаю в чужие края.

Вот этого-то ему не следовало говорить! Пришел и рассуждает, как знатный господин, который волен уезжать и приезжать, когда ему вздумается, колесить по всему свету для своего удовольствия! А вот каретник тот, как влюбленный рыцарь, только вчера клялся, что мисс Варден приковала его к себе несокрушимыми цепями, и категорически утверждал, не жалея слов, что она обрекла его на медленную смерть и не далее, как через две недели, он надеется достойно встретить свой конец, оставив мастерскую матери.

Долли высвободила руку, сказала: «Вот как!» — и тут же прибавила, что вечер сегодня прекрасный. Словом, она проявила не больше волнения, чем наковальня, у которой они стояли.

— Я не мог уехать, не повидав вас, — сказал Джо. Мне это было бы очень тяжело… Долли выразила величайшее сожаление, что он из-за нее проделал такой дальний путь — ведь у него перед отъездом, наверное, масса дел! А как поживает милый старичок, мистер Уиллет?

— И это все, что вы мне скажете на прощанье? — воскликнул Джо.

Господи боже, а чего же еще он ожидал? Долли была вынуждена поднять свой фартучек к глазам и внимательно рассматривать рубчик от одного края до другого, для того чтобы не рассмеяться Джо в лицо. Да, именно для этого, а вовсе не потому, что ее смущал взгляд Джо — конечно, не потому!

В сердечных делах Джо был неопытен и понятия не имел, что молодые девицы ведут себя в разное время по-разному. Он ожидал увидеть Долли такой же, какой она была во время их чудного ночного путешествия, и перемена в ее обращении была для него такой же неожиданностью, как если бы солнце и луна поменялись местами. Весь день его поддерживала смутная надежда, что Долли скажет: «Не уезжайте!», или: «Не покидайте нас», или: «Ну, зачем вы уезжаете?», а может, и как-нибудь иначе поощрит его. Он даже готов был вообразить, что Долли бросится к нему в объятия или сразу упадет в обморок, не вымолвив ни единого слова. Но ничего похожего на ее нынешнее поведение он себе не представлял и теперь смотрел на нее в немом удивлении.