Барон Унгерн. Даурский крестоносец или буддист с мечом

Дальнейшее развитие событий показало, сколь слепы и малодушны были те, кому предстоит возглавить Белое дело. Мы еще неоднократно будем обращаться к дневниковым записям барона А. П. Будберга, и не только потому, что генерал-лейтенант Будберг служил во время Гражданской войны на Восточном фронте, занимал видные посты в Белом движении и оставил интересные и ценные свидетельства о бароне Р. Ф. Унгерне, атамане Г. М. Семенове, положении в Забайкалье и в Маньчжурии… Главное заключается в том, что благоразумный и системный генерал-лейтенант белой армии барон А. П. Будберг являлся полной противоположностью внесистемного генерал-лейтенанта белой армии барона Р. Ф. Унгерн-Штернберга. Оба были, безусловно, честными людьми, оба ненавидели большевизм, не искали с ним компромиссов и понимали, что победить его можно только с оружием в руках. И настоящей трагедией всего Белого дела стало то, что во главе его оказались исповедовавшие «умеренность и аккуратность» генералы, подобные Будбергу, а действительно харизматические лидеры и вожди вроде барона Унгерна, атамана Семенова, атамана Анненкова (в частности, Анненков с глубоким презрением относился к большинству колчаковских генералов, называя их «старым хламом»; известен еще один его отзыв о генералах Ставки Верховного правителя: «Большая часть спекулянты, остальные алкоголики»), генералов Дроздовского и Каппеля старательно вытеснялись на периферию, искусственно маргинализировались, и в результате многочисленных интриг «в верхах» даже натравливались друг на друга… «Дневник» барона А. П. Будберга, отражающий типическое умонастроение образованного, интеллигентного, антибольшевицки настроенного генерала, помогает нам понять, почему так неуютно чувствовали себя большинство колчаковских офицеров, оказавшихся волею судеб в частях под командованием барона Р. Ф. Унгерн-Штернберга.

Самому Унгерну тактика «сидеть и выжидать», пока советская власть сама не восстановит против себя население России, представлялась неприемлемой и порочной. Как мы уже отмечали, в большевиках Унгерн видел не только (вернее, даже не столько) политическую силу, сколько демоническое порождение темных начал «зла и хаоса», которые, по его словам, уничтожают и растлевают «саму душу народа». В борьбе с силами зла преступно занимать выжидательную позицию, преступно дискутировать о способах и методах борьбы. Известно, к чему привели уже подобные дискуссии… Да, нет приказов начальников, нет единого руководства. Керенский — ничтожество и отвратителен. Большинство генералов пассивны… Но неужели русские офицеры должны жить и действовать только по распоряжениям сверху, а не проявлением духа и дел снизу? Нет возможностей бороться? Необходимо найти такие возможности, нужно создавать их самому!

Путешествие по железным дорогам через охваченную великой смутой Россию только убеждало барона в правильности его выбора. Железнодорожный транспорт, еще недавно составлявший гордость России, пришел в полнейшее расстройство. Коридоры вагонов были заполнены «товарищами», ехавшими со всевозможных фронтов: расхлябанные, нахальные, с постоянной матерщиной на языке, типичные представители пролетариата и деревенского босячества. Многие ехали с винтовками и ручными гранатами. По дороге встречались поезда с вагонами без стекол, с выломанными дверями. Выходившие на своих станциях «товарищи» тащили все подряд: оконные занавески, коврики, вспарывали мягкую обшивку купе, снимали дверные ручки, выковыривали медные гвоздики… На революцию большинство старых солдат-фронтовиков смотрело с точки зрения перехода к ним земли, поднявшегося беспорядка, в большинстве своем не одобряли. Все ждали и желали получить в полную и неотъемлемую собственность по сотне две десятин на брата. Роман Федорович старался не привлекать к себе излишнего внимания и избегал вступать в дорожные разговоры, но однажды не выдержал и поинтересовался, что получится, если раздать все церковные, помещичьи и государственные земли? Солдаты не ответили, смотрели со злобой и недоверием.[22]

Зато прекрасно и весьма свободно чувствовали себя торговцы опием. Попутчик, ехавший до Владивостока, рассказывал, что опиоторговля получила за последние месяцы прочную организацию и имеет целую сеть нелегальных контор и агентств вдоль железной дороги. Высококачественный продукт шел в Россию из Персии и Туркестана, в Петрограде заделывался в стенки вагонов экспрессных поездов и таким образом переправлялся в Харбин.

Несколько раз Унгерну и его спутникам пришлось пережить обыски с перетряхиванием всех вещей и выворачиванием карманов: искали оружие, драгоценности, спиртные напитки. Во время остановки в Иркутске пришло сообщение, что атаман Семенов выступил против новой власти, попытался арестовать совдеп в Чите, а сейчас на станции Даурия формирует части добровольцев для борьбы с большевиками. Унгерн без промедления решил отправиться к Семенову. Ехавшие вместе с ним Альфред Мирбах, а также сводные брат и сестра барона приняли решение прекратить путешествие и возвращаться в Ревель.