Барон Унгерн. Даурский крестоносец или буддист с мечом

«Евреи — вот олицетворение Сатаны, евреи — вот источник и начало всякого зла на земле. 3000 лет назад они вышли на историческую сцену и с тех пор неустанно вели свою страшную разрушительную работу среди человечества… Они систематически отравляли сознание христианских народов ересью и лжеучениями, они создавали волнения, вызывали революции, низвергали царей и государства. Унгерн объят каким-то мистическим ужасом перед разрушительным всемогуществом еврейской нации…» — писал в своем отчете с процесса барона Унгерна корреспондент газеты «Советская Сибирь». На основании подобного отношения Унгерна к еврейскому народу некоторые авторы объявляют барона чуть ли не предшественником «немецких фашистов». Однако, в отличие от немецких национал-социалистов, проповедовавших превосходство арийской расы и на этом основании призывавших к уничтожению «неполноценных» народов (к которым они относили и евреев), барон Унгерн расистом никогда не был. Известно, что крещеный еврей Л. Вольфович был доверенным лицом барона Унгерна в Харбине, а его брат служил в Азиатской конной дивизии. И это были отнюдь не единственные примеры подобного рода. К кому барон Унгерн был действительно непримирим — так это к носителям духа революционности и торгашества. Носителей же этих «нечистых духов» Унгерн казнил независимо от их национальной принадлежности.

Большевизм, по мнению Унгерна, был сознательным служением «силам зла», ведущим к уничтожению всего христианского мира. «Не могу не думать с глубоким сожалением о том, что многие китайцы могут винить меня в пролитии китайской крови, — пишет Унгерн в частном письме китайскому генералу, — но я полагаю, что честный воин обязан уничтожить революционеров, к какой бы нации они ни принадлежали, ибо они не что иное, как нечистые духи в человеческом образе

(курсив наш. — А. Ж.), заставляющие первым делом уничтожать царей, а потом идти брат на брата, сын на отца, внося в жизнь человеческую одно зло». Вопреки утверждениям Леонида Юзефовича, барон Унгерн отнюдь не был «садистом». Как человек, обладавший специфическим сознанием Средневековья, он прекрасно осознавал, что можно оказаться в рабстве у темных сил и служить им. Для Унгерна, как и для любого средневекового «доброго христианина», было совершенно ясно: тот, кто сознательно и добровольно предал себя на служение силам зла, должен быть уничтожен физически. По сути, барон решал ту же самую задачу и занимался тем же самым, что делала в Средние века римская инквизиция. Современный русский философ о. Роман Бычков в своей небольшой, но чрезвычайно насыщенной и интересной работе «Сгорая — жги», посвященной изучению феномена и идеологии инквизиции, указывает: «… Инквизиция не есть учреждение «террористическое», это не гос-страх и не гос-ужас, не чрезвычайка, не тем паче КГБ (ЦРУ), и задача поточного производства трупов пред нею не стоит. Это средство защиты Веры. Средство, бесспорно, крайнее и применяемое в обстоятельствах крайних…» Террор, организованный по приказу Унгерна, никогда не был самоцелью, не становился «террором ради террора». Ради собственного удовольствия барон Унгерн не казнил никого. В этом аспекте чрезвычайно показательным является отношение в унгерновских частях к пленным красноармейцам. О массовых расстрелах пленных во время Гражданской войны написано довольно много. Со стороны красных убийства пленных приобретали особо массовый и цинический характер. Сдававшимся в плен, а также «бывшим белогвардейцам, оказавшимся на территории советской власти и отказавшимся от борьбы с нею», давались гарантии полной личной безопасности, даже от имени правительства — Совнаркома. От белых требовалось всего лишь «зарегистрироваться» по месту жительства. Через день-другой всех, вставших на учет, ждал неминуемый расстрел, как это произошло в Москве летом 1918 года или в страшную крымскую зиму 1920/21 годов.

Хотя, конечно, «отличались» обе стороны. Что же касается Унгерна и его дивизии, то даже большевицкое «следствие» и «правосудие» не решились обвинить барона в массовых казнях военнопленных.