Bartolome%20de%20Las%20Kasas_Las%20Kasas%20B.%20de.%20Istoriya%20Indiy

Детские и отроческие годы Лас Касаса прошли в Севилье. Здесь он получил, видимо, какое-то домашнее образование, а затем — где-то в самом конце 80-х годов — поступил в знаменитый Саламанкский университет (в его родном городе подобное учреждение откроется только в 1505 г.). К сожалению, не сохранилось никаких прямых свидетельств об обстоятельствах пребывания Лас Касаса в Саламанке, одном из крупнейших университетов Западной Европы, о том, как проходило в стенах этого рассадника передовых по тому времени идей становление Бартоломе де Лас Касаса как человека и ученого, какое место в его умственном развитии, в эволюции его характера, внутреннего облика и идеалов занял саламанкский период. Можно лишь кратко обрисовать ту идейную, научную атмосферу, которая сложилась в Саламанке в последние десятилетия XV века и в которой проходило первоначальное духовное и научное формирование будущего историка, борца и общественного деятеля.

В те годы «Иберийские Афины», как нередко называли свой старейший университет испанцы, .находились на вершине расцвета и славы; питомцы Саламанки пользовались высокой научной репутацией далеко за пределами Кастилии.

В этом крупном учебном заведении, где обучалось от 6 до 7 тысяч студентов, преподавалось много различных дисциплин: право, философия, грамматика и риторика, география, космография, навигация, медицина, мораль, музыка, астрология, языки — латинский, греческий, еврейский, халдейский и арабский. Достаточно высок был по тем временам уровень преподавания. Некоторые из саламанкских ученых вели серьезные астрономические и геодезические исследования. Позже Саламанкский университет одним из первых принял и поддержал учение Коперника.⁷

Вся деятельность Саламанки как учебного заведения и научного центра была поставлена на службу интересам складывавшегося испанского абсолютизма и направлена на удовлетворение нужд испанского государства, завершавшего в последней четверти XV века трудный путь своего воссоединения и переходившего к колониальной экспансии.

Среди саламанкской профессуры выделялись в те годы двое выдающихся гуманистов — испанец Элио Антонио де Небриха (1444—1522 гг.), крупнейший филолог и педагог, и итальянец Лючио Маринео да Бидино (1460—1533 гг.), юрист и историк. С ними, и вообще с учеными кругами Саламанки, был тесно связан другой итальянец — Пьетро Мартире д’Ан-гьера (1457—1526 гг.), будущий первый историк открытия Нового Света.⁸ Все трое — ученики известного итальянского гуманиста Джулио Помпонио Лэто — поддерживали между собой тесные дружеские и научные связи, были активными носителями и пропагандистами передовых для Испании гуманистических идей и составляли блестящий «итало-испанский триумвират», деятельность которого была тогда определяющей в идейной и научной жизни Саламанкского университета и даже имела общеиспанское значение.

⁹¹⁰

Есть все основания полагать, что молодой Лас Касас — настойчивый

о 1 О

и прилежный, как отмечают наши скудные источники, студент — слушал лекции членов «триумвирата» и таким образом приобщался к достижениям научной и философской мысли Возрождения. Надо при этом, однако, иметь в виду, что по своим взглядам представители «триумвирата» занимали место отнюдь не на левом крыле европейского гуманистического движения. Будучи учениками Лэто, они, однако, не разделяли материалистических, антихристианских и тем более атеистических воззрений своего наставника. В условиях испанской действительности конца XV—начала XVI века трудно было бы ожидать иного. Философская база испанского гуманизма была слаба и узка, а представители гуманистической научно-философской мысли немногочисленны и разобщены, особенно по сравнению с итальянскими. К тому же испанских гуманистов всегда отличала крайняя осторожность в вопросах религии.

Нельзя не принять во внимание и определенную внутреннюю связь, идейное родство испанских гуманистов вообще и «триумвиров» в частности с умеренным гуманизмом Эразма Роттердамского и Рейхлина. Если части гуманистов Италии были свойственны республиканские настроения, то здесь, в Испании, и Небриха, и Лючио Маринео, и Пьетро Мартире активно сотрудничали с королевским абсолютизмом и оценивали многие явления с ортодоксальных, верноподданнических позиций, что опять-таки было обусловлено специфическими условиями этой страны, переживавшей период победоносного окончания реконкисты и воссоединения под знаменем католической монархии.