Барвинок

- Отчего Марыська купаться удумала? Ведь на прошлые Покрова холодно было…

- А я почем знаю, - махнул рукой казак.

- Ее как нашли? В сорочке одной или в одежде? Может, видел кто, как она купаться шла? Подружки?

- Нет. Я ведь не сразу дочки хватился, по утру кинулся, нет ее. Думал, что на ярмарку с утра побежала, уж больно охоча Марыся была до бабских заморских диковинок. И где их только брала?.. А как вечером не вернулась, искать стали, всем хутором. Одежду на берегу нашли, а Марыська словно в воду канула… - казак осекся, губу закусил, я глаза отвела.

- Когда ж нашли?

- Через три недели. Вниз по течению, в соседнем хуторе, к берегу прибило. Едва узнал, и то - по крестику.

- В сорочке была?

- Да. Только от сорочки одни лохмотья остались…

- А хоронили в чем?

- В свадебной сорочке, ее Марыся сама вышивала.

- А рисунок на ней помните, пане Бунчук?

Казак задумался, в скрыню полез неохотно, достал вышитый рушник с маками и птахами, мне протянул.

- На всех сорочках такой был?

- Да. Нравились ей маки…

- Пане Бунчук, а вы на свадьбу с ее согласия сговорились?

- Да неужто я дите свое неволить бы стал? Приглянулся Степка дочке моей, богатый хозяин, щедрый, хоть и немолодой. Да и я за ней приданое знатное давал…

- Так зачем же ей топиться?

- Да не топилась Марыська! - стукнул олийник по столу кулаком. - Наговоры все это, завидуют люди, злыми языками брешут!

- А может помог ей кто? Не по своей воле в воду полезла?

- Да кто б посмел!

- А если свадьба кому поперек горла стала? Поклонники у Марыськи водились? Ведь сказывают, девка красивая была…

- Да хлопцев вокруг нее столько вилось, разве всех упомнишь!

- А купцы заезжие среди них водились? Или шляхтичи городские?

- Ты что такое несешь, девка!

- Люди сказывают, что зналась твоя дочка с купцами. А людская молва…

Вскочил казак, лицо страшное сделалось, кровью налилось, кулаки сжал, по столу стукнул, тот и раскололся.

- Вон пошла!

Горько мне стало, что правду приходится вытаскивать, мертвых тревожить. Поднялась с лавки, кивнула, к двери направилась, но возле порога застыла, обернулась.

- Уж простите, пане, но неужто подарков дорогих у дочки не замечали? Ведь сами сказали про…

- Уходи, а то зарублю!

Уже за порогом вспомнила, что хотела спросить, где могилка Марыськи, но возвращаться не хотелось. А когда за ворота выходила, с хлопцем столкнулась. Статный, голубоглазый, он стоял словно вкопанный, на хату тоскливо смотрел, но зайти не решался.

- Здоров будь, хлопец. Чего в хату не идешь?

Он взглянул на меня сумрачно, темноволосой головой покачал, и меня словно обожгло - ведь до дрожи похож на олийника!

- Тебя звать как? Ты ведь сын пана Бунчука?

- Василь, - кивнул хлопец, потом вздохнул, развернулся и прочь пошел.

- Обожди, - кинулась я его догонять. - Покажи мне, где могилка Марыськи.

Запнулся он на ровном месте, меня кажется впервые по-настоящему увидал, спросил удивленно:

- Тебе зачем? Ты кем ей была? Подружкой? Так отчего спрашиваешь, знать должна.

- Не так все, - начала я, под его шаг торопливый подстраиваясь. - Меня староста разузнать все заставил. Потому что на ярмарке дела странные твориться начали, купцы утопленницу видели, сказывают, что Марыська то была.

- Брехня это! - он даже шагу не замедлил.

- Василь, а скажи, какой Марыська была? - не унималась я, торопясь узнать побольше, пока есть возможность.

- Красивой она была, - в сердцах он сказал. - А люди такого не прощают. Завидовали ей, злобой исходили. А она даже радовалась, что завидуют. Глупая была!

- А отчего топиться полезла? - поддела я хлопца.

- Не топилась Марыська! - он так резко остановился, что я на него налетела. - Это тоже брехня! Даже после ее смерти все уняться никак не могут! Вот ведь мертвую - и ту оболгали! Найду, кто слухи распускает, - своими руками удавлю!

Светлые глаза потемнели, на меня уставились.

- А старосте какое дело до Марыськи? Чего он вдруг тебя прислал?

- Я ж говорю, купцам утопленница являться стала, к себе тащит, а ему убыток с того. Виданное ли дело, уже второй купец душу богу отдал. А сегодня с утра вон даже пану Потоцкому она привиделась.

- Тоже брехня! - отмел он мои слова, словно листья сухие, дальше зашагал.

- Да подожди ты! Василь, а скажи, если сестра твоя не сама потопла, то кто ей помог в этом?

- Да кто б посмел? - слово в слово за батьком повторил он. - Знали все, что за сестру глотку перегрызу, а мне-то за это ничего не будет, пану верно служу.

Отшатнулась я от хлопца.

- Да неужто ты в панские гайдуки пошел? А разве батько твой?.. - тошно мне сделалось, что сын казака мог ляхам продаться, гордость и волю на службу шляхтичам променять.

- А нет у меня батьки, - горько сказал Василь. - Проклял меня старый казак, как узнал.

В соседней хате шумно было, девки и бабы замужние по двору сновали, подметали, деревья лентами украшали, никак к свадьбе готовятся. Ближе подошла, поздоровалась. Рябая девка к тыну подошла, узнала я ее сразу, Оксанка, дочка старосты. Губы поджала, худую косу нервно подергала, на меня зло взглянула:

- Тебе чего надобно, Христинка?