Барышня Зигетт в дни террора

Семья С. была связана с Юбером Робером тесной дружбой. Но, к сожалению, письма относятся именно к тому времени, когда он сидел в тюрьме. В них немало говорится о его жене и ничего не сообщается о нем самом. Одна подробность, вероятно, заинтересует специалистов. Некоторые биографы Юбера Робера утверждали, что он жил в доме, когда-то принадлежавшем Буало (то есть в нынешнем номере 26-м). Говорили даже, что он купил этот дом умышленно: подражал будто бы поэту в создании кружка просвещенных друзей, в образе жизни, в отношении к людям. Утверждение странное: что общего было с жизнелюбивым художником у мрачного поэта? «Здесь покоится моя жена. О, пусть ей там будет хорошо! — Пусть она отдохнет — и я тоже!» — ничто не могло менее отвечать характеру Юбера Робера: он и в любви, и в семейной жизни был весьма счастлив, с женой жил душа в душу. Но, во всяком случае, одна фраза в письме из архива С. дает возможность установить, что Юбер Робер жил не в доме Буало.

Ездила семья С. в Отэй, по-видимому, довольно часто. У них были там и другие приятели, известности не имеющие. Дачники жили как дачники, ходили друг к другу в гости, играли, пели, иногда молодежь танцевала — все это, повторяю, в 1794 году! Как-то у соседей была свадьба — веселье необыкновенное. Описывается с упоением свадебный пир: пирог, другой пирог, рыба с картошкой, пряники, яблоки, сыр, кофе, водка! Мяса, по-видимому, уже было очень мало. Возвращались домой поздно вечером по нынешней авеню Моцарта (в ту пору и еще много позднее на месте этой улицы любители охотились на кроликов), через деревню Пасси, Елисейские Поля и «Площадь Революции». Хорошо все-таки, что возвращались ночью: днем, как известно, на нынешней Плас де ла Конкорд шли казни, — это могло испортить настроение молодежи.

Переписка семьи С. заканчивается длинным письмом Зигетт, в котором она очень подробно описывает торжество 20 прериаля в честь Верховного Существа. Этот устроенный Робеспьером праздник часто изображался в исторической литературе — тут письмо 14-летней зрительницы почти ничего нового не дает, кроме разве некоторых бытовых подробностей: накануне разукрасили дом флагами и листьями, как велело начальство, встали в 5 часов утра, захватили с собой хлеба и шоколаду. Зигетт восторженно описывает отцу свою прическу — «древнегреческая, в девять прядей», — свой туалет, какое-то «карако де линон» с трехцветным поясом: ей, верно, ради торжества сшили новое платье. На подмостках сожгли чучело атеизма — Робеспьер, как известно, ненавидел атеистов. Зигетт сообщает, что у чучела в одной руке была змея, а в другой — погремушка, символ глупости. Церемония необычайно понравилась девочке: «Право, французы — истинные феи, если они в столь короткое время могли устроить столь прекрасное зрелище!» Забавно, что Робеспьера она просто не заметила: не упоминает даже его имени. В письме лишь сказано: «Председатель кончил свою речь», — неужели, живя в Париже, она не знала, как звали «председателя»!

К сожалению, профессор де Лоне, опубликовавший эту интересную переписку, ничего нам не сообщил о дальнейшей судьбе Зигетт. Мы ведь не знаем и ее фамилии. В настоящем очерке я беспрестанно делал длинные отступления, относящиеся к людям, имена которых встречаются в переписке. Думаю, что по общему своему облику члены семьи С. были довольно близки именно к Юберу Роберу. Его политическая мудрость нам более или менее известна: террор отвратителен, власть попала в руки злодеев, но от этого идеи 1789 года не теряют ни смысла, ни ценности. Мысли этой он оставался верен всю жизнь. По-видимому, так думала и семья С. Возможно, что с такими мыслями прожила свой век и Зигетт. Но поручиться я никак не могу.

1

Он лишь сообщает, что семья эта «имеет почетное имя в истории французского искусства и науки»

(обратно)

2

Так было, впрочем, всегда. Наполеон не восклицал: «Солдаты, сорок веков смотрят на вас с высоты этих пирамид». Людовик XIV не говорил: «Нет больше Пиренеев!» — и то и другое позднейшая выдумка.

(обратно)

3

Vache — корова, Rubarbe — разновидность салата, Carotte — морковь.

(обратно)

4

Об одном из них, Ламете, он говорит с глубокой скорбью: ведь вот же был человек, звавший толк в еде, подававший надежды, а как кончил: мог стать настоящим гастрономом, — и занялся политикой!

(обратно)

5

Очень забавны указания Гримо, как надо приглашать гостей на обед: приглашение должно быть непременно в письменной форме, приглашенный обязан ответить не позднее, чем через 24 часа, и если отказывается, то обязан «смягчить и объяснить свой отказ». В столовую первый должен входить хозяин, и он не садится, пока «не будет разлит по тарелкам первый суп и по бокалам — мадера» и т.п.

(обратно)

6