Башмаки на флагах. Том второй. Агнес

Волков поморщился, боль в груди, вроде, и прошла, но до конца так и не отпускала. Он потёр лицо и сказал:

— Найдите моего денщика, стол, стулья, вино, еду, какая есть, и фонари — всё сюда несите, сейчас уже, наверное, и офицеры подойдут. А после совета пойдёте со мной, покажете место, где он дрался.

Рохе досталось крепко, приехал на телеге с ранеными, вся левая рука, от плеча и до кисти, замотана в пропитанную кровью тряпку. Правое ухо сверху наполовину оторвано, борода справа слиплась от чёрной крови. А из ноги, прямо над деревяшкой, торчал арбалетный болт. Он грузно плюхнулся на стул, кривясь и укладывая поудобнее свою раненую руку, а потом и деревяшку с болтом, но голос у него твёрд, словно ни усталости не чувствует он, ни боли.

— А ну, человек, дай-ка вина. И не жадничай, лей побольше.

Гюнтер бежит к нему, даёт стакан и наливает вина.

— Не уходи, — говорит ему Игнасио Роха и сразу залпом выпивает вино, протягивает стакан. — А винцо-то дрянь.

— Тебе нужно к лекарям, — произносит Волков, он крутит эфес меча, который так и не спрятал в ножны, туда-сюда, туда-сюда. Глядит на торчащий из ноги старого товарища болт.

— Знаю, но сначала хочу послушать, что вы тут решите, — отвечает капитан стрелков, тут же выпивает второй налитый стакан и говорит Гюнтеру, который хотел отойти от него: — Наливай ещё.

— А с рукой у тебя что? И кто тебя так потрепал? — Спрашивает полковник.

— Чёртовы стрелки, — говорит Скарафаджо, — мы так врезали мужичью, что навалились на Рене… Хорошо им врезали. Так они на том берегу собрали сотню арбалетчиков и полсотни аркебузиров. И эти ублюдки нас и поливали с того берега. А нам, главное, и не спрятаться, не ответить им, мы же пехоту мужицкую тут стреляем. Так и стояли под огнём, пока не стемнело.

— Много потерял людей? — Мрачно спрашивает полковник.

— Хилли убит. — Как-то уже устало говорит Роха и смотрит на полковника.

А Волков смотрит на него, не отрываясь, он продолжает:

— Он руку поднял… Пуля влетела кирасе в подмышку. Падал парень уже мёртвым.

«Увалень, Хилли… Кто ещё?»

Волков молчит. Только крутит меч.

— Человек пятнадцать у меня убито. Человек двадцать пять ранено. Вилли принесёт точные сводки, — говорит Роха, снова выпивает всё вино и тут же орёт Гюнтеру. — Эй, чего ты там жмёшься, дай, наконец, мне выпить вина.

Волков тоже пьёт, от вина, кажется, перестаёт ломить в груди, боль в левой руке тоже затихает. Они оба молчат.

На носилках усталые солдаты приносят Брюнхвальда из темноты на свет. Капитан-лейтенант бледен, но бодр. Его аккуратно усаживают рядом с костром, почти сразу за ним появляются капитан Рене, ротмистр Хайнквист, у него рассечено лицо, ротмистр Мальмериг, ротмистр Миллер, пришёл и молодой Гренер. Он явно волнуется. Сейчас этот мальчишка, по сути, командует всеми оставшимися кавалеристами. Пришёл и инженер Шуберт. Последним приходит ротмистр стрелков Вилли. По лицу его Волков понимает, что молодой офицер плакал. Наверное, из-за смерти друга, из-за чего ещё же?

Это Волкова почему-то раздражает. Он зло крутит обломок своего меча, уже провертел обломанным клинком в земле круглую дыру.

«Сопляк чёртов. Баба».

Пока он злится, Гюнтер черпаком разливает офицерам вино сразу из принесённого бочонка, кувшинами тут уже не отделаться. Проносит перед ними поднос с окороком и хлебом, кто может есть, те берут.

Волков при виде еды морщится, не до окорока ему сейчас, морщится и начинает:

— Из второй роты, я так понимаю, никого не будет.

Офицеры переглядываются, и Брюнхвальд отвечает за всех:

— Видимо, не будет. Думаю, что все погибли. Я так и не видел никого, кто бы из того леска вышел, в который вторую роту загнали.

— А кто видел наших славных арбалетчиков?

— Я видел, как они разбегались, когда на вторую роту наехали кавалеры, — снова говорит капитан-лейтенант.

— И всё?

— Всё.

— Ясно, нужно проверить, остались ли в обозе их телеги.

Кто-то должен будет это сделать, но кто?

— Боюсь, что я теперь не смогу выполнять роль вашего лейтенанта, — говорит Брюнхвальд, — я пока не могу ходить. Думаю, что больше всех на эту должность подойдёт капитан Рене.

— Да, — соглашается Волков. — Капитан Рене, пока капитан Брюнхвальд будет на излечении, прошу вас выполнять обязанности моего лейтенанта.

— Как вам будет угодно, господин полковник, — отвечает Рене, кланяясь, но в его голосе кавалер не слышит ни гордости, ни радости.

«Вот дал Бог родственника».

Волков смотрит на капитана и вздыхает:

— Ладно. Сколько у кого людей в ротах осталось?

— Триста восемьдесят восемь в строю, четыре сержанта потеряны, трое убито, один ранен, — сразу отвечает капитан первой роты и продолжает: — Если позволите, господин полковник.

— Слушаю вас, Карл.

— Думаю, командиром первой роты сейчас назначить капитана Рене, а командиром второй — ротмистра Хайнквиста. Ротмистр хорошо проявил себя в сегодняшнем бою, думаю, что он справится и с должностью командира роты.

Волкову такое предложение было не по душе, что-то всё меньше ему нравился родственник, но дело было в том, что других хорошо знакомых офицеров у него не было.