Башня

Местом, «куда ты меня подбросил однажды», было кафе на Большом Сампсониевском проспекте недалеко от метро «Выборгская». Иван поехал туда на маршрутке. Доживающую последние дни, разваливающуюся «Газель» вел водитель-таджик. В салоне звучала тягучая восточная мелодия, таджик подпевал. По полу каталась пустая бутылка из-под пива. Когда водитель разгонялся, бутылка катилась назад, когда тормозил, устремлялась вперед, дребезжа, разматывая за собой мокрый след.

Иван сел в самом конце салона, натянул пониже кепку, сделал вид, что дремлет. Маршрутка ехала по Гражданке, за окном лежали грязные улицы. На углу Тихорецкого и Науки стоял наполовину разрушенный дом. В прошлом году «миротворцы» заблокировали здесь группу «террористов». «Террористы» сдаваться не захотели. Тогда к дому подогнали танк. Танк один раз саданул из пушки, и вся правая часть дома превратилась в руины. Убирать их, конечно, не стали.

На этой маршрутке можно было доехать прямо до места встречи, но Иван вышел за два квартала, пошел пешком. На месте был за час с лишним до назначенного времени.

Около метро стоял полицейский автобус. Иван купил таксофонную карту и подошел к таксофону. Ему предстояло сделать очень трудный звонок. Он закурил и несколько минут маялся у таксофона, думал, что сказать. Подошла девушка в длинном плаще, спросила сигарету. Он дал. Она прикурила, сказала: хочешь? Недорого. Он ответил: нет. Она распахнула плащ, сказала: посмотри. Под плащом ничего, кроме чулок, не было. Он шагнул в открытую кабинку таксофона, вставил карту и набрал номер. Женский голос произнес: добрый день, кредитный отдел. Менеджер Юлия. Чем я могу вам помочь?.. Этот голос Иван знал, всегда здоровался: привет, Юля. Это Иван. Очень поможешь, если позовешь Лизу… Сегодня Иван намеренно, насколько возможно, изменил голос, сухо произнес: с Морозовой соедините.– Минуту. В трубке зазвучала бравурная музычка, а через десять секунд он услышал голос Лизы. Быстро произнес: ничего не говори. Только слушай. У меня небольшие проблемы. Я их решу. Но для этого требуется время. Приходить ко мне нельзя, звонить тоже. Она попыталась перебить: Иван!.. Он приказал: молчи, Лиза, молчи. Сейчас мне придется уехать. Ненадолго. Не очень надолго. Если тебе будут задавать вопросы обо мне – ты ничего не знаешь. Как только смогу – позвоню. Он повесил трубку и вышел из кабинки. Обматерил себя. Подумал: урод – ведь ни одного ласкового слова не сказал ей.

Девица в плаще уже предлагала себя двум нетрезвым мужикам. Мужички вроде бы проявили интерес, но подошел полицейский, взял девицу за локоть и увел в полицейский автобус.

В кафе Иван не пошел, устроился в заброшенном ларьке метрах в восьмидесяти от заведения. В стенке ларька были пулевые отверстия. Иван подумал: интересно, кто же здесь смерть принял?.. Он закурил и достал из рюкзака бутылку пива. Открыл, сделал глоток. За грязным, разбитым стеклом был солнечный день. Холодный, неуютный, с ветром и с пылью. Там ходили люди, летали птицы и бродили собаки. Террористу не было места среди них.

Герман Петрович – всклокоченный, небритый – появился за три минуты до срока. Он заглянул в кафешку, не нашел там Ивана и вышел на улицу, стал ходить взад-вперед перед входом. Он явно нервничал, часто поглядывал на часы. Иван выжидал. Через четверть часа Петрович все-таки позвонил.

– Ты где? – спросил он Ивана, когда тот отозвался.

– Далеко.

– То есть как?

– Вот так. я решил уехать.

– Вот чего,– протянул Петрович.– Ну… ну, в общем, правильно. А сумеешь выскочить из города? Сейчас везде полно полиции.

– Уже выскочил. Спасибо тебе за все, Герман Петрович. Удачи.

– И тебе удачи, Иван Сергеич.

Иван выключил телефон. Петрович тоже сложил свою «раскладушку», развел руками. Несколько секунд он стоял посреди улицы, потом побрел в сторону Невы. Иван, наблюдавший за напарником из глубины ларька, вздохнул с облегчением. Если бы предложение Петровича было западней, то Петрович, конечно, стал бы названивать в полицию. Но он не стал никуда звонить.

Минут пять Иван шел следом за Петровичем. На набережной нагнал, взял под локоть.

– Иван! – обернулся Петрович.– Ты.

– Я, Герман Петрович, я.

– Так как же. Ты что – не доверяешь мне?

– Извини, Петрович, но береженого, как говорится.

– Понятно,– Петрович почесал всклокоченную голову. Потом спросил: – Ну что – идем?

– Веди в свою нору.

Они двинулись на Петроградскую сторону. Шли пешком и врозь – Петрович впереди, Иван сзади. На Гренадерском мосту тоже стояла машина полиции. У Петровича проверили документы, у Ивана – нет. Минут двадцать они шлепали в глубь острова. Наконец на Большой Монетной Герман Петрович остановился, подождал Ивана и сказал: пришли. Вон там наша с тобой нора. Он показал пальцем на торец высоченного старинного дома. Стена была совершенно глухой – сплошное кирпичное полотно. И только под самой крышей виднелось маленькое окошко. На него и показывал Петрович.

– Гнездо,– сказал Иван.

– Что? – спросил Петрович.

– Гнездо это, говорю, а не нора.