Башня Рассвета (ЛП)

— Держись, и не бойся упасть, — выдохнул Сартак, прикоснувшись к щеке Несрин. В лунном свете его лицо было покрыто грязью и кровью, глаза полны боли…

А затем стена крыльев и мощных когтей оказалась перед ними.

Когти схватили её за талию, перевернув в вертикальное положение, а Сартака схватил второй ракин, и две птицы взлетели в ночь.

Ветер взревел, но ракин поднял их выше. Кадара поравнялась с ними, охраняя тыл. Сквозь свои волосы, Несрин оглянулась на распространяющийся огонь.

К тому времени, когда Борте и Йеран взлетели вверх, в когтях ракина Йерана была тёмная фигура. Совсем обмякшая.

Борте остановилась.

В её руках вспыхнул свет. Пылающая стрела.

Борте выстрелила в небо.

Сигнал, поняла Несрин, так как бесчисленные крылья наполнили своим шелестом воздух вокруг них. И когда стрела Борте приземлилась на паутину, когда вспыхнуло пламя… сотни огней загорелись в небе.

Всадники ракинов. У каждого по пылающей стреле. И каждая направлена вниз.

Подобно звездопаду, стрелы падали на темноту Дагульской пустоши. Приземлялись на паутину и дерево. И загорались. Одна за другой.

Пока ночь не воспылала огнём, пока дым не взмыл в небеса, смешиваясь с нарастающими криками.

Ракины повернули на север, Несрин дрожала, цепляясь за когти, удерживающие её. Сартак встретил её взгляд, его волосы развивались на ветру.

Пламя внизу осветило раны на его лице, а руки… еще хуже. Его кожа была ужасно бледной, губы сухие, а в глазах — усталость и облегчение. И всё еще…

Сартак улыбнулся, едва пошевелив губами. Слова, которые сказал принц, висели в воздухе между ними.

Она не могла отвести от него глаз.

Поэтому Несрин улыбнулась в ответ.

И внизу, позади них, далеко в ночи, Дагульские пустоши пылали.

Глава 52

Шаол и Ирэн уехали обратно в Антику на рассвете.

Они оставили записку Хасар, говоря, что у Ирэн есть один тяжело больной пациент, которого нужно проверить, и помчались по дюнам под восходящим солнцем.

Ни один из них не спал достаточно долго, чтобы отдохнуть, но если то, что они узнали о целителях, было правдой, они не рискнули задерживаться.

Спина Шаола болела из-за вчерашнего путешествия сюда и прошлой ночи. К тому времени, когда появились белые стены Антики, он зашипел сквозь зубы.

Ирэн нахмурилась, глядя на него весь болезненный поход ко дворцу. Они не обсуждали то, что произошло в спальне, но ему было всё равно, нужно ли ему подниматься по лестнице Торре. Либо его кровать, либо её. Мысль оставить её, даже на мгновение, казалась невыносимой.

Шаол вздрогнул, когда спешился с Фараши, чёрная кобыла подозрительно хорошо себя вела. Он схватил трость и осторожно стоял.

Он сделал несколько шагов к Ирэн, позвоночник ныл от боли, но Ирэн протянула руку:

— Даже не думай о том, чтобы попытаться помочь мне спешится или сделать что-то, что сильно напряжёт твою спину

Он криво усмехнулся, но повиновался:

— Сделать что-то?

Её щеки покраснели, когда она спешилась, передавая поводья конюху. Человек с облегчением вздохнул, радуясь, что не придётся справляться с Фарашей, которая пыталась укусить бедняка, пытающегося потащить её к конюшне. Действительно, конь Эллады.

— Да, — сказала Ирэн, расправляя одежду. — Скорее всего, из-за этого «что-то» ты хромаешь хуже, чем раньше.

Шаол подошёл к ней, а потом поцеловал её, не заботясь о том, кто может это видеть. Кто может рассказать. Они все могут катиться в ад. Но если бы за ними наблюдали Шен и другие охранники, то ухмылялись бы от уха до уха.

Шаол подмигнул ей:

— Тогда тебе лучше исцелить меня, Ирэн Тауэрс, потому что я собираюсь сделать «что-то» сегодня вечером.

Она покраснела еще сильнее, но подняла подбородок вверх:

— Давай сначала сосредоточимся на свитках, маленький жулик.

Шаол усмехнулся, широко и безудержно, и почувствовал счастье в каждом дюйме его болящего тела, когда они шли во дворец.

Но радость не может длится вечность.

Шаол почувствовал что-то неладное, когда они вошли в их тихое крыло. Как только он увидел обеспокоенных охранников и испуганных слуг. Ирэн только посмотрела на него, прежде чем они поспешили так быстро, как могли. Боль огнём поглощала его спину и бёдра, но если что-то случилось…

Двери в его комнаты были приоткрыты, два охранника стояли снаружи, полные жалости и страха. Его желудок перевернулся.

Несрин. Если она вернулась, если тут что-то случилось…

Он ворвался в комнаты, заглушая боль тела. В его голове была ревущая тишина.

Дверь в комнаты Несрин была открыта.

Но тело не лежало на кровати. Не было крови на ковре или стенах.

И в его комнате тоже. Но обе спальни… разрушены.

Разрушены, словно какой-то сильный ветер разбил окна и превратил всё это в хаос.

В гостиной было хуже. Золотистый диван, картины, предметы исскуства перевёрнуты или разорваны.

Стол был разломан, ковры перевёрнуты…

Каджа стояла на коленях в углу, собирая кусочки разбитой вазы.

— Будь осторожной, — прошипела Ирэн, шагая к девушке, когда та собирала кусочки голыми руками. — Возьми метлу и совок, а то порежешься.

— Кто это сделал? — тихо спросил Шаол.

Когда она поднялась на ноги, в глазах Каджи вспыхнул страх:

— Всё было в таком состоянии, когда я пришла утром.