Башня у моря

– Да, ты права… я уверен, что ты права, но, Маргарет, сейчас такой кризис, что я не представляю, как мы сможем сохранить брак, если ты нам не поможешь. Господи боже, когда я думаю о том, что нужно все время жить в Кашельмаре…

– Может быть, это скрытая благодать, – неожиданно перебила меня Маргарет. – Вы теперь больше времени будете проводить вместе.

– Да, но…

– Патрик, Саре нужно лишь немного внимания. Ты думаешь, она стала бы тратить так много денег на наряды и все прочее, если бы ей не казалось, что она должна постоянно предпринимать усилия, чтобы не оставаться незамеченной?

– Да я только и делал, что уделял ей внимание! Я почти обанкротился, чтобы дать ей то, чего она хочет.

– Ты уверен, что тебе известно, чего ей хочется?

– Я точно знаю, чего ей не хочется, – жить круглый год в Кашельмаре! Маргарет, пожалуйста, если в тебе осталась хоть капля жалости…

– Да черт побери вас обоих! – сердито воскликнула Маргарет. – Я от вас без сил. Хорошо, я поговорю с Сарой и приеду на какое-то время в Ирландию, поддержу тебя, но я не хочу слышать с утра до вечера, как вы жалуетесь друг на друга. Если это начнется, я сразу же уеду. Мне надоела роль связующего звена в вашем браке и вечного посредника между вами.

Облегчение мое было слишком велико, чтобы обижаться на ее грубоватый юмор. Да что говорить, я испытал такое облегчение, что, когда она отправилась к Саре, я остался поболтать с моими маленькими братьями, с которыми совсем не виделся, с тех пор как у меня начались неприятности. Они уже перестали быть малышами. Долговязому и серьезному Томасу исполнилось одиннадцать. Он воображал себя очень сильным и любил со мной бороться. Его толчки и усилия были основаны на теории, связанной с законом гравитации, каждый свой шаг Томас просчитывал на бумаге в виде уравнения. Дэвид, которому немного оставалось до десяти, ничуть не интересовался борьбой, ему нравилось играть в крикет; он с удовольствием изображал из себя полевого игрока, я работал битой, а Томас со всей силой швырял мяч. Но главным интересом Дэвида была музыка. Он недавно построил оперную сцену из папье-маше и хотел поставить фрагменты из «Женитьбы Фигаро», нужно было только изготовить кукол, а основные партии собирался исполнять он сам.

– Ты ведь придешь? – спросил он, пригласив меня на премьеру. – Не пришлешь какую-нибудь отговорку?

Я почувствовал себя виноватым, услышав слова Дэвида, и поспешил заверить его: непременно приду. А потом добавил, что вскоре смогу смотреть больше его постановок, когда мы все приедем в Кашельмару.

Я так никогда и не узнал, как Маргарет убедила Сару, но, хотя жена два дня ходила с красными глазами, ни ссор, ни скандалов больше не было. В день нашего отъезда из Лондона мне удалось пообещать ей:

– Это ненадолго. Мы вскоре вернемся в Лондон, клянусь тебе.

Когда она кивнула без слов, не глядя на меня, я взял ее руки, чуть сжал их и сказал: я сделаю все, чтобы она была счастлива в Кашельмаре.

– Я сделаю все, чтобы сделать счастливым тебя, – смиренно отозвалась она, и ее ответ стал такой неожиданностью для меня, что я уронил ее руки и уставился на нее с открытым ртом. – Я знаю, что… не слишком хорошо исполняла свои обязанности. Маргарет объяснила, что ты не ходил бы так часто играть, если бы в доме было согласие.

Я даже не думал об этом в таком свете, но должен признать, что нашел объяснение Маргарет очень толковым.

Сара не упомянула имени Дерри, и когда я вспоминал разговор с Маргарет, то понял, что и та ни слова не сказала о нем. Но моя мачеха всегда была умницей – умнее не встречал. Я мог только надеяться, что Сара научится быть похожей на нее, когда мы наконец останемся одни в Кашельмаре.

4

Я так боялся возвращения в Ирландию, что испытал приятное потрясение, когда выяснилось: жизнь там не так уж плоха. Я выполнил свое обещание братьям проводить с ними время и, как всегда, с удовольствием общался с Маргарет. Моя племянница Эдит, к счастью, осталась в Лондоне с Кларой, так что Маргарет была избавлена от необходимости тащить ее в Кашельмару. Не хочу быть недобрым по отношению к Эдит, но должен признать, что нахожу ее трудной девицей, и я безгранично восхищался Маргарет за ее терпение к ней.

– Эдит неплохая девочка, – объяснила мне Маргарет, когда я затронул эту тему, – но очень обидчивая. Она, конечно, делает вид, что не хочет выходить замуж, но только потому, что боится – вдруг никто не сделает ей предложения. Уверена, она бы ни за что не осталась с Кларой, если бы не хотела побыть в городе до конца сезона. Эдит знает, что здесь, в Кашельмаре, уж точно не встретит ни одного молодого человека.

– В Кашельмаре можно целыми днями не встретить вообще ни одного человека, – мрачно добавил я, не погрешив против истины.