Басмачество: правда истории и вымысел фальсификаторов

Хаит также заявлял, что, «так как Советы не проявили симпатии к борцам за свободу Туркестана при царском режиме, нельзя было ожидать, что они смогут оценить природу национального движения при советском правлении»[385]. В связи с этим он отмечал, что «неверно рассматривать басмаческое движение как гражданскую войну», ибо последнее понятие характерно для войны внутри одной нации, а «туркестанцы сражались с русскими войсками»[386]. В этом положении четко прослеживается методологическая несостоятельность буржуазной историографии — отождествление форм классовой борьбы (а гражданская война — одна из ее наиболее высших и острых форм[387]

) с существованием одной определенной нации. Более того, Б. Хаит даже провел аналогию между басмачеством и борьбой алжирских патриотов с колониальной Францией в начале 60-х гг. XX в.[388]

Немаловажна и еще одна черта «советологии»: басмачество отрывается от хода всей гражданской войны в Средней Азии и изображается как самостоятельное национально-освободительное движение. Наделяя реакционное, антисоветское, антисоциалистическое басмачество в Средней Азии «народным характером», буржуазная историография исходит из клеветнической концепции «колониалистской политики», проводимой якобы Советской властью по отношению к народам Туркестана. Это утверждение подкрепляется версией буржуазных историков о «безучастном» и даже «враждебном» отношении коренного населения региона к Октябрьской революции.

В 20-е гг. Валиди, Кастанье, Чокаев, а в последующие десятилетия Зеньковский, Каррер д’Анкосс, Монтей, Пайпс, Парк, Паулейдс, Рислер, Хаит и ряд других западных авторов стремились и стремятся доказать, будто бы установление Советской власти в Туркестане явилось простой «заменой» старого колониального режима новым, сменой «вывесок». Отсюда логически вытекает мысль: «оккупация Средней Азии регулярными советскими войсками» привела к возникновению басмачества[389]

. Упрочение Советской власти в среднеазиатских республиках, разгром основных сил басмачей буржуазная историография трактует как «второе завоевание Средней Азии русскими войсками»[390].

Однако известно, что никакой «оккупации» не было и в помине. В 1917 г. в Средней Азии победил Великий Октябрь, а в 1919 г. произошло соединение войск Туркреспублики с войсками центра страны во главе с М. В. Фрунзе. Только упоминание этих дат показывает несостоятельность указанных версий. Что же касается «второго завоевания», то об этом скажем ниже.

Подавляющее большинство буржуазных авторов, и среди них Чокаев, Кэроу, Парк, Уилер, Зеньковский, Пайпс, Олкот, Хаит, обусловливали «национальный характер» басмачества тем, что оно возникло «под знаменем защиты «Кокандской автономии»», которая «представляла интересы мусульман» и сплотила массы местных национальностей Туркестана[391]

. Но эти выводы опровергаются (правда, со значительными оговорками) даже некоторыми буржуазными авторами.

Стоило С. Зеньковскому обратить внимание на диспропорцию в представительстве делегатов из различных областей на IV Чрезвычайном краевом мусульманском съезде в Коканде[392], принявшем решение о создании автономии[393], как он пришел к выводу, что это лишает «заправил автономии права говорить от имени народов Туркестана» и что «сфера влияния Кокандского правительства была мала, так как местное мусульманское население оставалось равнодушным к конфликту». Еще более определенен вывод Р. Пайпса, сделанный им в начале 50-х гг.: «Кокандская автономия никогда не имела опоры в народных массах, и она поддерживалась лишь сознательными слоями местного населения»[394]

. Характерно, что А. Парк и другие буржуазные историки не писали о внутренней политике «Кокандской автономии», так как здесь они неминуемо должны были бы сказать о ее антинародной сущности. Именно это обстоятельство вынуждает Парка заявлять, что на защиту антисоветских автономистов «народ но выступал решительно»[395].

Однако большинство реакционных буржуазных историков, представляя «Кокандскую автономию» как наивысший политический институт туркестанского общества, заявляют о ее «всенародной поддержке», реализованной в форме басмачества. Эти идеи полностью опровергнуты советской историографией[396].

Чем же еще «советологи» обусловливают «национальный» характер басмачества? Тем, что, фальсифицируя и искажая социальную базу этого контрреволюционного, антисоветского выступления, утверждают, будто в басмачестве были «представлены все классы» и подавляющее большинство составляли «безработные аграрные рабочие и те горожане, которые были лишены средств к существованию благодаря запрету частной торговли», в нем «а/ктивно участвовали торговая буржуазия и мусульманские священники», существовал широкий «национальный фронт» борьбы с Советской властью[397].

Парк, Каррер д’Анкосс, Раковска-Хармстоун, Масселл социальной базой басмачества объявляли дехканство[398].