Басмачество: правда истории и вымысел фальсификаторов

Олкот же представляла Энвер-пашу «романтическим искателем приключений, прибывшим в Россию» якобы для того, «чтобы увидеть философию Ленина в действии». Автор, конечно, замалчивала, почему этот «романтик» вдруг решил с помощью басмачей «нанести поражение большевикам» и создать «пантуркестанскую (читай: пантурецкую. — Авт,) конфедерацию, в которую также включались китайский Туркестан, Афганистан и Турция»[620].

Другой буржуазный автор, Ландау, указывал, что Энвер-паша в идеологических целях использовал как пантюркистские, так и панисламистские лозунги и только его гибель помешала воплотить замысел «организации антибольшевистского восстания повсюду, где только возможно было»[621]. Этим невольно вскрывалась сущность басмачества как контрреволюционного и антисоветского выступления.

Многие факты из биографии Энвера открыто фальсифицируются. Так, пишется о якобы восторженном приеме Энвер-паши делегатами Первого съезда народов Востока, состоявшегося в сентябре 1920 г. в Баку[622]. Однако известно, что делегаты дали в целом объективную оценку заявлениям авантюриста. В связи с декларацией, предложенной Энвером, съезд народов Востока указал на то, что необходимо проявлять «особую осторожность по отношению к тем вождям движения, которые в прошлом вели на бойню турецких крестьян и рабочих в интересах одной империалистической группы и, таким образом, привели трудящиеся массы Турции к двойной гибели за интересы маленькой группы богачей и высшего офицерства»[623]

.

Всячески возвеличивая мнимые военные, политические и организаторские таланты Энвера, реакционные буржуазные авторы умалчивают о терроре и насилии, чинимых басмачами под его руководством. К моменту образования Таджикской АССР население Восточной Бухары заметно сократилось. В семи тюменах Кулябского и Гармского вилоятов басмачи, по далеко не полным данным, за период с 1922 по июль 1924 г. убили 5528 жителей, ранили и искалечили 2912.

За непродолжительный период военных действий, начатых Энвер-пашой, посевная площадь в Бухарской республике сократилась на 72 %, поголовье скота уменьшилось на две трети[624].

Исходя из трактовок «народного», «национального» характера басмачества, реакционная буржуазная историография объясняет причины поражения Энвера, бесславный крах его авантюрных планов «непоправимыми ошибками», которые он совершил в результате «полного игнорирования условий Средней Азии»: тем, что он принял титул «великого везира» от бывшего бухарского эмира Сейид Алим-хана, «исключительно непопулярного в своей стране»; соперничеством между ним и другим главарем басмачества — Ибрагим-беком; тем, что в конце концов он «стал невольной жертвой» борьбы «между консерваторами, в лице эмира, и прогрессивными джадидами»[625].

Француз Дюмон к этому присовокупляет «давление обстоятельств»: предательство «ряда племен, оставшихся преданными прежнему эмиру бухарскому», то, что «Красной Армии, со своей стороны, удалось восстановить население против басмачей и т. д.». Из всех этих причин, отыскиваемых апологетами Энвера, с известной оговоркой можно учесть мнение Дюмона. Красная Армия сражалась с бандами рука об руку с местным населением[626].

Сознательно не указывается «советологами» самая решающая причина краха басмаческого выступления, возглавляемого Энвер-пашой, — активная поддержка трудовым дехканством борьбы Советской власти с одним из опаснейших заговоров международной реакции против социалистических республик Средней Азии. Народы Советского Востока с ненавистью и отвращением вспоминают имя Энвер-паши. В многовековую историю Средней Азии он вписал кровавую, мрачную страницу.

Пытаясь дать политическую характеристику басмаческим главарям, реакционная буржуазная историография не жалеет красок и эпитетов. Так, об Иргаше и Мадамин-беке говорится как о людях «противоположных темпераментов и политических взглядов»[627]. Причем дореволюционный бандитизм Иргаша объявляют «доблестью», а его самого характеризуют как «консервативного и фанатичного мусульманина»[628]. Мадамин-бек, тоже бывший уголовник, сосланный на каторгу за убийство и насилие, по мнению некоторых буржуазных авторов, по сравнению с Иргашем был человеком «более широких и более либеральных политических взглядов»[629]. Естественно, что в изображении буржуазной историографии они оба выступают не как уголовники, бандиты с дореволюционным стажем, а как «жертвы царизма», «борцы за свободу» в послеоктябрьский период.

Расписывая на все лады их «добродетели», реакционные буржуазные историки игнорируют факты о разбое и насилии, о кровавом и жестоком терроре басмачей. А такие «советологи», как Беннигсен, Каррер д’Анкосс, анонимные авторы из «Среднеазиатского обозрения», Олкот, дошли даже до того, что изобразили главарей басмачества, бывших уголовников с дореволюционным стажем Иргаша, Мадамин-бека, бывшего кровавого диктатора Хивы Джунаид-хана и других политических бандитов «национальными героями», «защитниками веры»[630].