Бассейн с крокодилами

На первом курсе Воротникова вела себя идеально. Сдала зимнюю и летнюю сессии на одни пятерки и покорила почти весь преподавательский состав. Правда, студенты ее недолюбливали, но Греков считал, что они просто завидуют более талантливой девушке. Иван Александрович, преподавательница сценической речи, ректор и даже библиотекарь – все предсказывали Люке блестящее будущее.

В самом начале второго курса Греков увидел в садике перед институтом плачущую Люку.

– Что случилось, детка? – испугался преподаватель.

Студентка помялась немного и сообщила:

– Деньги пропали из комнаты. Вчера лежали в чемодане, а сегодня их там нет.

– Много? – спросил Греков.

– Тысяча рублей.

– Откуда у тебя такая сумма? – насторожился Иван Александрович.

– Вы станете ругаться, – пролепетала Люка и зарыдала пуще.

Тут Греков совсем испугался и поволок слабо сопротивлявшуюся девчонку к себе домой. За столом, уставленным сладкими пирогами со сливами и яблоками, Иветта принялась каяться.

Стипендия маленькая, всего 40 рублей. Родители помогать не могут. Отца она не помнит, а бедная мамочка смертельно больна – рак в последней стадии. Мучается ужасно, нужно постоянно покупать дорогие обезболивающие и хорошие продукты – икру, сливочное масло, вырезку… Да еще живет Люка в общежитии, в комнате на восемь человек. К сожалению, четыре соседки – монголки. Ужасные грязнули, шумные, бесцеремонные, пьют жуткую водку и едят какие-то не в меру «ароматные» национальные кушанья.

Нечего и думать о занятиях в таких условиях. Поэтому Иветта сидит в библиотеке до закрытия. Ночью тоже нет покоя. Свет горит в комнате до четырех утра – монголки гуляют с кавалерами. Остальные соседки – три русские девушки – давно сбежали, сняв в городе кто комнату, кто квартиру. В конце концов Люка тоже не выдержала и нанялась на работу. Трудилась все летние месяцы и сентябрь в придачу, собрала достаточно денег, чтобы заплатить за жилплощадь, уже договорилась с милой старушкой, а денежки – тю-тю!

– Просто ужасно, – шмыгала носом Иветта, жадно поглощая ароматную выпечку, – столько трудилась!

– Где же ты работаешь? – аккуратно поинтересовалась жена профессора, сердобольная Александра Ивановна.

– Не скажу, – помотала головой Люка.

– Ну, – приказал Греков, – немедленно выкладывай правду.

– В варьете, – прошептала Люка, потупив взор, – танцую канкан в отеле «Метрополь». У меня пятерки по балету, я вообще хореографией увлекалась, а там девушки требовались – перед иностранцами выступать. Сначала стыдно было, потом привыкла. Только тяжело очень – спектакль в одиннадцать начинается, в три домой отпускают, а к девяти на занятия…

Грековы пришли в ужас. Советскому человеку тех лет девушка, танцующая по ночам в «Метрополе», представлялась проституткой. К тому же Иван Александрович хорошо знал, в каких условиях живут иногородние студенты. Общежитие находилось в ужасающем состоянии, было переполнено до невозможности, а о безобразном поведении студентов из братской Монголии уже не раз докладывали ректору.

– Ты немедленно бросишь это занятие, – заявил Греков.

– Не могу, – покачала головой Люка, – там хорошо платят, я посылаю маме деньги да еще хочу снять комнату…

– Нет, – твердо сказал Иван Александрович, – переедешь жить к нам. Мы в этих хоромах живем с Александрой Ивановной вдвоем, у сына с женой своя квартира.

– Что вы, – залепетала Иветта, – такое невозможно…

– Бросьте стесняться, деточка, – начала утешать студентку профессорша, – мы рады вам помочь.

Так Иветта поселилась в гостеприимном и хлебосольном доме Грековых. Естественно, никаких денег за проживание и еду с нее не брали, а Александра Ивановна постоянно подсовывала гостье приятно хрустящие бумажки, приговаривая: «Купи маме лекарства».

Потом Иван Александрович заметил, что их сын Вадим зачастил в гости. Раньше он не проявлял такой любви к родителям. Вопреки их желанию стал художником, а не актером. К тому же женился на совершенно невероятной женщине по имени Зинаида. Мало того, что супруга оказалась старше мужа на целых семь лет, так еще и работала педикюршей.

– Ужасный мезальянс, – жаловалась Александра Ивановна подружкам, – понять не могу, что их связывает. Зина – грубая, приземленная, жадная, а Вадим – тонкий, артистичный, нежный…

Свекровь упускала из виду одно обстоятельство. Хамоватая Зиночка работала как каторжная в две смены, без устали обрабатывая чужие ноги. Зарабатывала она вполне приличную сумму, которой с лихвой хватало на то, чтобы содержать мужа-художника, часами валявшегося на диване в ожидании вдохновения.

В первые годы их брака воспитанная Александра Ивановна пыталась соблюдать приличия и приглашала Зину на семейные торжества. Но невестка постоянно попадала впросак. То резала рыбу не тем ножом, то, услыхав фамилию Маркес, спрашивала: «А что он сделал?» Или, мило улыбаясь, заявляла: «Терпеть не могу консерваторию». Иногда, выпив водочки, Зинуля тоненьким фальшивым голоском затягивала: «Ой цветет калина в поле у ручья». Сидящие за столом гости переглядывались и переводили разговор на новый фильм Антониони. Заканчивалось это почти всегда одинаково.