Бастард де Молеон

— Правда ли то, что вы мне говорите? — спросил Аженор.

— Господин рыцарь, внимательно посмотрите на меня, — твердым и величественным тоном приказал незнакомец. — Вы утверждаете, что я похож на какого-то вашего знакомого. Скажите, кто он?

— О, это был мой несчастный друг, благородный великий магистр! — воскликнул рыцарь. — Сеньор, вы похожи как две капли воды на его светлость дона Фадрике.

— Неужели? — улыбнулся незнакомец. — Да, странное сходство… братское…

— Быть этого не может! — прошептал Аженор, почти с ужасом вглядываясь в арагонца.

— Отправляйтесь в ближайший город, господин рыцарь, — продолжал незнакомец, — продайте бриллианты еврею и передайте командиру испанского отряда, что дон Энрике де Трастамаре — пленник капитана Каверлэ… Спокойно, я вижу даже сквозь ваши латы, как вы дрожите. Не забывайте, что на нас смотрят.

Аженор в самом деле дрожал от изумления. Он поклонился графу с большим, чем, наверное, следовало бы, почтением, и пошел к Каверлэ, который, наполовину сократив ему путь, двинулся навстречу ему.

— Ну что? — спросил он, кладя руку на плечо Аженора. — Он наговорил тебе много красивых, золотых слов, а ты и уши развесил, мой мальчик!

— Капитан, слова этого торговца поистине золотые, — ответил Аженор, — потому что он указал мне способ, как еще до вечера заплатить вам выкуп.

— Десять тысяч экю золотом?

— Десять тысяч.

— Нет ничего проще, — подойдя к ним, сказал незнакомец. — Рыцарь доедет до места — он знает его, — где я поместил кое-какие деньги. Он привезет тебе эти деньги — десять мешочков, по тысяче экю золотом в каждом. Тебе дадут потрогать это золото, чтобы ты не сомневался, а когда ты убедишься, что золото останется в твоих сундуках, ты меня отпустишь. Разве я прошу многого? Ну, договорились?

— Договорились. Черт побери, договорились, если ты это сделаешь! — воскликнул Каверлэ, которому казалось, что он видит сон. Потом, повернувшись к лейтенанту-немцу, сказал:

— Этот малый дорого себя ценит. Посмотрим, заплатит ли он.

Аженор взглянул на графа.

— Господин де Молеон, — сказал тот, — на память о доброй услуге, которую вы мне оказываете, и в знак признательности, которую я питаю к вам, давайте обменяемся конями и мечами, согласно братскому обычаю рыцарей. Может быть, вы и потеряете при обмене, но позднее я вознагражу вас за это.

Аженор поблагодарил. Каверлэ, услышав это, расхохотался.

— Он же тебя грабит, — шепнул он молодому человеку. — Я видел его коня, он твоего не стоит. Дело ясное, он не рыцарь, не торговец, не еврей, он араб.

Граф спокойно сел за стол, подав знак Мюзарону составить еще одну расписку, а когда та была готова, Аженор, который поручался за графа, поставил крест, как он раньше сделал на собственной расписке. Когда капитан Каверлэ со свойственной ему тщательностью рассмотрел ее, рыцарь отправился в Шалон, чьи башни виднелись на том берегу Соны.

Все произошло так, как сказал граф. В седле Аженор нашел небольшой мешочек с бриллиантами. Он продал их на двадцать тысяч экю, потому что графу, до нитки обобранному Каверлэ, было необходимо снова наполнить свой кошелек; потом, на обратном пути разыскал капитана-испанца, о котором говорил ему дон Энрике де Трастамаре, рассказал обо всем, что случилось с графом, и тот со своими людьми проводил Аженора до маленького леска, что находился в четверти льё от лагеря Каверлэ; испанцы там остановились, Аженор поехал дальше.

Все прошло гораздо честнее, чем на то надеялся рыцарь. Каверлэ считал и пересчитывал золотые экю, тяжело вздыхая, ибо лишь теперь ему пришла мысль, что с человека, который расплатился так быстро, он мог бы потребовать вдвое больше, чем запросил, и не получил бы отказа.

Но надо было принимать решение и, поскольку рыцарь точно сдержал слово, не позорить себя.

Поэтому Каверлэ разрешил молодым людям ехать, но тем не менее напомнил Аженору, что тот остается его должником, обязан выплатить за себя тысячу турских ливров и прослужить в его отряде целую кампанию.

— Я очень надеюсь, что вы никогда не вернетесь к этим бандитам, — заметил граф, когда они оказались на свободе.

— Увы! — вздохнул Аженор. — И все-таки возвращаться придется.

— Я заплачу сколько потребуется, чтобы вас выкупить.

— Вы не сможете выкупить моего слова, ваша светлость, так как я его уже дал, — возразил Аженор.

— Черт побери, я ведь не давал слова! — воскликнул граф. — И я повешу Каверлэ, это так же верно, как и то, что мы с вами еще живы. Лишь тогда я не буду жалеть, что мои золотые экю попали к нему.

Тут они подъехали к лесу, где укрылся капитан-испанец со своими копейщиками, и Энрике, радуясь, что отделался так дешево, вновь оказался среди друзей.

Таков был исход той переделки, в которую вместе попали граф и рыцарь; граф выпутался из нее благодаря данному рыцарем слову.

С другой стороны, Аженор, который отправился в путь без денег и без друзей, теперь почти разбогател и приобрел покровительство графа.

Насчет этого Мюзарон высказал множество соображений, одно глубокомысленнее другого, но все эти философические суждения хорошо известны еще с древних времен, чтобы мы их здесь пересказывали.